Существуют мелочи быта, без которых многое непонятно в произведениях Пушкина, Лермонтова, Льва Толстого. Это история культуры - а в ней нет мелочей. Почему Татьяна Ларина, написавшая Онегину письмо, рискует своей честью? Почему Онегин, не желая на дуэли убивать Ленского, выстрелил первым?…

Если высшее проявление культуры - искусство, то «культура быта» - её фундамент. Человек начинает обучаться искусству поведения в обществе с детства, как родному языку, и обычно не отдаёт себе отчёта в том, каким огромным количеством навыков - «слов» этого культурного языка - он овладевает. Это естественный путь развития. Но есть случаи, когда человек должен вести себя особенным образом: например, в церкви, на дипломатическом приёме или во дворце. Это ритуальное поведение, и правилам такого поведения человек учится как иностранному языку - нарушать «грамматику» этого поведения нельзя, даже опасно.

В истории бывают времена, когда резко меняется весь строй жизни общества, и тогда даже бытовому поведению приходится учиться как ритуальному. В России такой крутой поворот связан с именем ПетраI. В своём стремлении повернуть страну лицом к Европе царь-преобразователь железной рукой вводил чужеземные обычаи. Потом Павел I запретил носить круглые шляпы - эти моды шли из Франции, казнившей своего короля, и в России воспринимались как революционные. А Николай I преследовал эспаньолки как недопустимое проявление вольнодумства.

В XVIII веке все понимали язык тафтяных мушек на лице. С их помощью великосветские кокетки могли объясниться в любви или проявить свою суровость. А «язык цветов» переписывали в альбомы ещё в конце XIX века… Все эти особенности быта, отделённого от нас двумя столетиями, - чужой язык, он требует расшифровки.

О любви [ ред. ]

Письма - замечательный памятник эпохи. Чтобы понять человека - читайте его письма. К разным людям один и тот же человек пишет по-разному. Мы строим образ не только того, кто пишет письмо, но и того, кому оно адресовано.

Лермонтов пишет одно из своих самых значительных стихотворений, «Валерик», и начинает его словами из письма Татьяны. Это не мелочь, а одно из важнейших явлений культуры. Мы наблюдаем один из самых сложных универсальных механизмов культуры - создание контекста эпохи, видим, как отдельное произведение встраивается в мозаику текстов.

Татьяна писала своё письмо по-французски: Пушкин пояснял, что «она по-русски знала плохо». В XIX веке французский язык был языком сердечных признаний. Образцы писем-признаний Татьяна искала у своих любимых писателей, во французских романах. Дневники, альбомы, письма позволяют с большой достоверностью представить себе людей пушкинского времени. Так, письма женщинам Пушкин всегда писал по-французски.

Шло время. Восторженный романтизм начала XIX века сменило увлечение Байроном с его скептическими героями. Онегин уже посмеивался над мечтательным Ленским. Молодые люди 1820-х годов были не похожи на своих старших современников.

Итак, я женюсь… [ ред. ]

Большая часть людей видели в женитьбе шали, взятые в долг, новую карету и розовый шлафорк. Другие - приданное и степенную жизнь. Третьи женились, потому что все женятся, а им уже 30 лет.

Женитьба - важный шаг в жизни молодого человека. Венчание - это таинство, и развод был тогда практически невозможен. Девушка считалась невестой уже в четырнадцать-пятнадцать лет. В этом возрасте она уже по-взрослому плясала на детских балах, куда приезжали молодые люди высматривать себе невест. Так было принято среди дворян; а купцы и чиновники жили по старинке, невесту поручали подыскать свахе, да непременно узнать, сколько за ней приданного.

Особый рассказ - свадьбы королей и императоров. Когда наступало время женить или выдавать замуж великих князей и княжон, просматривали все влиятельные фамилии иностранных государств, где могли оказаться подходящие женихи или невесты, и, сообразуясь с необходимостью государственного союза, укрепления отношений, посылали кого-то поразведать о настроении этого двора. Здесь брак - дело государственное.

Романтики считали чувства самым главным условием счастливого брака. Нормой «романтического» поведения в начале XIX века стало «умыкание» невесты ко взаимному удовольствию. Если всё шло, как надо, после того как «ударили по рукам», следовал сговор, обед с родственниками и близкими друзьями, на котором объявлялась помолвка. В оставшееся время между сговором и венчанием, накануне церковного обряда, жених прощался с холостой жизнью, устраивая «мальчишник», а у невесты был «девишник».

После свадьбы начиналась семейная жизнь. К сожалению, не всегда удачная. Развестись в старину было очень трудно, и поэтому чаще всего супруги, обнаружив полное несходство характеров, просто, как тогда говорили, жили в разъезде.

При вступлении в брак служащий дворянин обязан был испросить высочайшего позволения. Крепостные крестьяне должны были получить разрешение на женитьбу у своей барыни.

Дуэли [ ред. ]

Россия до конца XVII века ничего подобного не знала. Дуэли вошли в российскую действительность в петровские времена. В «Артикуле воинском» Петра I появилась глава «Патент о поединках и начинании ссор». Русский император запретил дуэли: распоряжаться жизнью подданных и судить их мог только царь.

Петровские указы не были отменены ни во времена Александра I ни при Николае I, но никогда не исполнялись. Дуэлянта приговаривали к смерти, а потом казнь заменяли разжалованием в солдаты и ссылкой - чаще всего на Кавказ, «под пули горцев». Впрочем, в глазах общества человек с такой историей выглядел героем, и барышни влюблялись в молодых страдальцев, у которых, по словам лермонтовского Печорина, «под толстой шинелью бьётся сердце страстное и благородное».

Дуэль - это не драка и не убийство. Поединок чести был основан на соблюдении строгих правил дуэльного кодекса. Поведение человека во время дуэли, как и на поле сражения, создавало ему репутацию храбреца или труса.

В разное время отношение к дуэли менялось. Поединок - это протест против задавленного положения человеческой личности, доказательство, что есть ценности, которые дороже самой жизни и неподвластны государству, - честь, человеческое достоинство.

Парад [ ред. ]

Вахт-парад - ежедневная смена караула. В екатерининское время это было капральским делом, но Павел I сам ежедневно присутствовал на церемонии и наблюдал за тщательностью выправки, стройностью рядов и чёткостью выполнения команд. Офицеры, ежедневно отправляясь на утренний развод, прощались с близкими и клали за пазуху кошелёк с деньгами, чтобы в случае неожиданной ссылки не остаться без копейки.

Вся жизнь государства оказалась под неусыпным контролем императора. Даже дома, в частной жизни, граждане чувствовали себя под стеклянным колпаком. С окончанием эпохи Павла I вахт-парады прекратились не сразу.

Парад воспитывал в человеке дух повиновения, уничтожал личность. Войско, воспитанное для парада, не годилось для войны. История со всей жестокостью доказала, что жизнь отличается от парада, и всё же на протяжении по крайней мере трёх царствований - Павла, Александра и Николая - государи стремились построить Россию «во фрунт», чтобы было проще управлять огромной империей. Даже выдуманы были военные поселения, когда целые деревни отдавали в солдаты, а крестьяне должны были сами и содержать армию, и работать в поле вместе со всей семьёй…

И бал блестит во всей красе [ ред. ]

Бал - это особое событие в жизни человека XIX века. Для юной девушки, которую только начали вывозить в свет, это повод для волнений: там её увидят в красивом бальном платье, и будет много света, и она будет танцевать, и тогда все узнают, какая она лёгкая, грациозная… Вспоминается первый бал Наташи Ростовой.

Бал - это волшебное время. Несмотря на строгий порядок, бал допускал массу вариантов, неожиданных поворотов, и чем дольше он длился, тем больше свободы, тем веселее танцы.

Бальный сезон начинался поздней осенью и разгорался зимой, когда столичные дворяне возвращались из своих усадеб, а поместные дворяне, окончив полевые работы, целыми обозами тащились в Москву со своими взрослыми дочерьми на «ярмарку невест».

Бал всегда открывали великий князь с великою княгиней менуэтом, после них танцевали придворные, гвардии офицеры не ниже полковника. Вторым танцем на балу часто была кадриль, которая иногда занимала место первого торжественного полонеза. После полонеза и кадрили наступала очередь вальса. Главным танцем бала была мазурка. Завершал бал котильон - род кадрили, которую танцевали на мотив вальса, танец-игра, самый непринуждённый и шаловливый.

Маскарад [ ред. ]

В 1830 году впервые в России открылись публичные балы и маскарады. Попасть на них было нетрудно, нужно было только купить билет и иметь маскарадный костюм.

Маскарад - это раскрепощение, игра, в которой всё невозможное становилось возможным. Это слом всех перегородок, сословных и имущественных, это отдых от бесконечно нормированного быта. Маска уравнивала всех. Здесь светская дама могла танцевать с мелким чиновником, которого никогда не приняли бы в её доме, а именитый щёголь - флиртовать с дамой полусвета. Из-за неразборчивости считалось, что порядочной женщине на маскараде не место, но соблазн был слишком велик. Женщин привлекали рискованные приключения.

Как всякая игра, маскарад имел свои правила и своё так называемое игровое пространство и время. Маскарады проходили от Святок до Великого поста (во время поста прекращались все публичные увеселения, разрешались только филармонические концерты серьёзной музыки); их пространством были бальные залы, украшенные по такому случаю особенным образом. Правила допускали к участию в празднике только тех, кто явился в масках и костюмах.

Обычай встречать Новый год в публичном маскараде утвердился в России в XVIII веке, особенно во время царствования Екатерины II. Как и балы, маскарады начинались в шесть часов, а оканчивались за полночь. На время праздника маска становилась заменой личности. Человек освобождался, играл роль, которая ему нравилась. Поэтому особенно был важен выбор маски. Но, как всякая игра, маскарад кончался, усталые участники снимали маски и возвращались к своим обычным делам.

В театральных креслах [ ред. ]

В России театр в том смысле, как мы его понимаем, появился довольно поздно. Большой любительницей спектаклей была дочь Петра I, императрица Елизавета Петровна. Она не только пригласила итальянскую труппу, но и требовала, чтобы все придворные посещали театр, а должностные лица обязывались подпиской быть на всех представлениях. В екатерининское время русская публика уже охотно посещала спектакли.

Во времена Пушкина театр любили страстно. Он стал своеобразным клубом, спектакли посещали ежедневно. Молодых людей манили волшебный мир кулис, прелесть балета, величественная красота трагедии. Вокруг молоденьких актрис и театральной школы разворачивалась особая праздничная жизнь, насыщенная эротикой и отважным авантюризмом.

Артистам не подносили ни букетов, ни венков, ни подарков, лишь на другой день бенефиса от государя присылали подарок на дом: первым артистам - бриллиантовый перстень, артисткам - серьги или фермуар (ожерелье из драгоценных камней или застёжка на такое ожерелье). Моду подносить букеты и подарки ввели иностранные танцовщицы, появившиеся на петербургской сцене.

Балет в пушкинское время переживал расцвет. Шарль (Карл) Людовик Дидло, «верховный жрец хореографии», был приглашён на русскую сцену ещё в конце XVIII века и концу 1819-х годов господствовал в театре.

Театр формировал зрителя. Трагическая актриса Екатерина Семёнова создавала величественные образы героинь, а Истомина своим упоительным танцем заставляла учащённо биться юные сердца. Ю. И. Лотман писал, что только в зеркалах искусства мы находим подлинное лицо человека той эпохи.

В старом доме [ ред. ]

Человек живёт в доме. Моды его времени, стиль его жизни, его социальная принадлежность - всё отражается в том, как он одевается, как выглядит его дом. Для середины XIX века штофные обои - признаки тарого времени, а в 1800-х годах они самые модные. Во времена Екатерины китайские моды из Европы проникли в Россию, и во дворцах стали появляться «китайские» комнаты и павильоны.

Обычные городские или деревенские дома были единообразны. Невысокая лестница обыкновенно сделана была в пристройке, целая половина которой делилась ещё надвое для двух отхожих мест - господского и лакейского. В передней в углу стоял стол, на нём раскладывались камзол или исподнее платье, которое кроилось, шилось или починялось; в другом углу подшивали подмётки под сапоги.

Затем следовала анфилада из трёх комнат: залы (она же столовая) в четыре окошка, гостиной в три и диванной в два окна. Спальная, уборная и девичья смотрели во двор, а детская помещалась в антресоли. Кабинет находился рядом с буфетом.

Внутреннее убранство было также везде почти одинаковое. В сохранении мебели видна была бережливость - обивка, ситцевая или из полинялого сафьяна, оберегалась чехлами из толстого полотна.

В Петербурге дома были совсем другие. Это были даже не дома, а дворцы, имели их самые богатые люди. Мелкие чиновники селились на окраинах Петербурга, снимая комнаты в маленьких одноэтажных домиках где-нибудь на Охте, в Коломне или на Песках.

Дворянские гнёзда [ ред. ]

Большинство русских писателей родилось и провело детство в поместьях. Навсегда для нас имя Лермонтова связано с Тарханами, Льва Толстого - с Ясной Поляной, а Тургенева - со Спасским-Лутовиновым. Корни этого явления надо искать в русской истории.

Пётр I заставил дворян служить, издав об этом специальный указ. Родовитые и те, кто хотел сделать карьеру, стремились в Петербург, ко двору. Поместья оказывались заброшенными, там оставались только пожилые люди. Пётр III разрешил дворянам самим решать, служить или оставаться в поместьях. При Екатерине не служащий дворянин вызывал подозрение - это была оппозиция, открытый вызов. Поэтому молодых людей записывали в полк - надо было прослужить хотя бы несколько лет.

Одним из тех, кто охотно вышел в отставку, был Андрей Тимофеевич Болотов, впоследствии известный мастер по разведению садов, автор замечательных мемуаров.

Архитектура усадебных построек долго оставалась самою простою. Окна залы и гостиной выходили в сад. Сад и парк были обязательными составляющими поместья. Если их не было, если в усадьбе не варили варенье и не угощали своими яблоками, это воспринималось как отклонение от нормы. Богатые семьи проводили лето в деревне, а на зиму уезжали в город - или в губернию, или в столицы.

Патриархальная жизнь неизбежно уходила в прошлое. А. П. Чехов жалел вишнёвые сады, которые рубили в старых усадьбах…

В салоне [ ред. ]

Салон начинался, когда в объявленный день без специального приглашения собиралась определённая группа людей, чтобы побеседовать, обменяться мнениями, помузицировать. Ни карт, ни застолья, ни танцев такие собрания не предусматривали. Традиционно салон формировался вокруг женщины - она вносила ту атмосферу интеллектуального кокетства и изящества, которые создавали непередаваемую атмосферу салона.

В Москве дом княгини Волконской был изящным сборным местом всех замечательных личностей современного общества. Тут соединялись представители большого света, сановники и красавицы, молодёжь и возраст зрелый, люди умственного труда - профессора, писатели, журналисты, поэты, художники.

Музыкантша, поэтесса, художница, Зинаида Волконская была всесторонне одарена и прекрасно образована. Она владела трудным искусством хозяйки салона - умела организовать непринуждённую беседу, построить вечер так, что всем казалось, будто это - сплошная импровизация. Здесь серьёзная музыка соседствовала с разыгрываемыми шарадами, стихи - с эпиграммами и шутками.

Каждый салон отличался своим подбором посетителей, своим «характером». Если к княгине Волконской приходили наслаждаться музыкой и поэзией, а у Дельвига собиралось общество друзей-литераторов, то в петербургских домах Елизаветы Михайловны Хитрово и её дочери, графини Фикельмон, жены дипломата, собирался салон великосветско-политический.

В салоне Н. М. Карамзина с самого начала французский язык был запрещён. Со смертью Николая Михайловича в 1826 году карамзинский салон не прекратился. Хозяйкой салона вместе с Екатериной Андреевной, вдовой писателя, стала его дочь Софья Николаевна. Анна Фёдоровна Тютчева, дочь поэта и фрейлина императрицы, вспоминала, что в течение двадцати и более лет салон Е. А. Карамзиной был одним из самых привлекательных мест петербургской общественной жизни, истинным оазисом литературных и умственных интересов среди блестящего и пышного, но мало одухотворённого петербургского света.

В 1839-1849-е годы салоны всё больше превращались в литературные кружки. Они стали знаком нового времени, времени толстых журналов и демократических кружков.

Трещат крещенские морозы… [ ред. ]

Замечательный русский художник Добужинскй вспоминал рождественскую ёлку в родном доме. Многие ёлочные украшения они с отцом заранее делали сами: золотили и серебрили грецкие орехи, вырезали из цветной бумаги корзиночки для конфет и клеили разноцветные бумажные цепи. Некоторые бонбоньерки и украшения сохранялись на следующий год. Румяные яблочки, мятные и вяземские пряники подвешивали на нитках. Сама ёлка всегда была до потолка и надолго наполняли квартиру хвойным запахом.

Обычай украшать ёлку пришёл к нам из древности. Под ёлку клали подарки для каждого члена семьи, а во время рождественского ужина должна была гореть свеча. И ужин, и подарки - всё это должно было обеспечить семье благополучный год и сытую жизнь.

С наступлением Рождества кончался пост и начиналось весёлое время Святок - переодевания, маскарады, святочные гадания. Время от Рождества до Крещения было насыщено значительными событиями. Через неделю после Рождества наступал Новый год - по старому стилю. Пётр I издал указ, в котором велено было следующий день после 31 декабря 7208 года от сотворения мира считать 1 января 1700 года. Всем москвичам предписывалось отметить это событие особенно торжественно. Россия вступила в новое столетие вместе с Европой - начинался XVIII век.

Вечер накануне Крещения Господня - Сочельник. В этот вечер девушки гадали о своей судьбе. Праздник Богоявления или Крещения отмечали в России очень торжественно. Крещением оканчивался цикл рождественских праздников. Их завершала Масленица. Весёлым обрядом проводов зимы было сжигание чучела Масленицы. Наступала весна - сорок дней Великого поста. Последние дни Страстной недели отличались пасхами и куличами.

В масонской ложе [ ред. ]

Братство вольных каменщиков, куда предлагали вступить Пьеру Безухову, одному из главных героев эпопеи Льва Толстого «Война и мир», - это масонский орден. Масоны были всемирным тайным братством, поставившим себе целью вести человечество к достижению рая на земле, царства Астреи. Эту цель нельзя было достигнуть путём революций, существовал только один путь -добровольное самоусовершенствование каждого человека. Обряд приёма в члены масонской ложи подробно и точно описан у Толстого.

Не доверяя свои идеи бумаге, масоны широко пользовались символами - тайными знаками, перстнями, коврами. Масонство XVIII-XIX веков - явление очень сложное. О нём написано немало книг, но даже самые большие знатоки масонства признавались, что его познать невозможно.

Для человека пушкинского времени масонство не просто игра. Вольные каменщики утверждали, что масонство - это воспитание взрослых людей. Недаром Пушкин вступил в кишинёвскую масонскую ложу. Почти все декабристы были масонами. Таким образом, масонство - это значительный факт культуры пушкинского времени.

Книжные лавки [ ред. ]

В начале XIX века большинство книжных лавок были открытыми, их пристраивали к Апраксину рынку в Петербурге, у стен Василия Блаженного в Москве. Екатерина II разрешила завести частные, так называемые вольные типографии - было разрушено единомыслие, расширился книжный рынок в России.

Приехавший в Москву Николай Иванович Новиков взял в аренду типографию Московского университета. В два года из захудалого заведения с устаревшими станками он сделал её лучшей в России. Человек образованный и с хорошим вкусом, Новиков издавал учебную литературу, переводные романы, словари, исторические сочинения. В Типографской компании Новикова начинал (в качестве переводчика) свою писательскую деятельность Николай Михайлович Карамзин.

В России публичных библиотек в пушкинское время не было. Новиков, кажется, первым учредил в Москве библиотеку для чтения.

Пушкин хорошо знал петербургского книгопродавца и издателя Илью Ивановича Глазунова. В его лавке в Гостином дворе поэт бывал почти каждый день. Глазунов открыл свою библиотеку для чтения в 1824 году.

В пушкинское время книгопродавцы перестали быть просто купцами и торговцами - они стали посредниками между писателем и публикой, распространителями просвещения. В 1830-х годах в Петербурге взошла звезда книгопродавца и издателя Александра Филипповича Смирдина. Лавка Смирдина на Невском проспекте стала настоящим писательским клубом.

Мода и А.С.Пушкин... Поэт был светским человеком, часто бывал в высшем обществе, ездил на балы и обеды, совершал прогулки и не последнюю роль в его жизни играла одежда. Во втором томе "Словаря языка Пушкина", изданного в 1956 году можно прочесть, что слово "мода" в произведениях Пушкина употреблено 84 раза! И больше всего примеров авторы словаря приводят из романа «Евгений Онегин». Мода начала XIX века находилась под влиянием идей Великой Французской революции и Франция диктовала моду всей Европе... Русский костюм дворян формировался в русле общеевропейской моды. Со смертью императора Павла I рухнули запреты на французский костюм. Дворяне примерили фрак, сюртук, жилет.

Пушкин в романе “Евгений Онегин” говорит с иронией о наряде главного героя:

“…Я мог бы пред ученым светом
Здесь описать его наряд;
Конечно б это было смело,
Описывать моё же дело:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет…”

Так какие же наряды носили дамы и кавалеры того времени? А в этом может помочь французский журнал мод "Маленький дамский вестник" (Le Petit Courrier des Dames) за 1820-1833 годы. Иллюстрации моделей одежды оттуда как раз и дают представление о том, во что одевались во времена Пушкина окружавшие его люди.

Мастерство создания мужских и женских платьев поражает наше воображение. Как такое великолепие можно сделать своими руками, учитывая то, что в то время не было такого количества технических устройств, как сейчас? Как эти прекрасные творения умелых портных можно было носить, учитывая то, что они весили гораздо больше, чем сегодняшняя одежда?

Отгремела война 1812 года, но тем не менее, наиболее популярным в культуре вообще, и в моде в частности, к 20-м годам 19 века, был стиль ампир. Название его происходит от французского слова “империя”, а вдохновили его победы Наполеона. В основе этого стиля лежит подражание античным образцам. Костюм был выдержан в одном стиле с колоннами, высокая талия женских платьев, прямая юбка, корсет, помогающий лучше сохранить силуэт, создавали образ высокой, стройной красавицы античного Рима.

“…Музыки грохот, свеч блистанье,
Мельканье, вихорь быстрых пар,
Красавиц лёгкие уборы.
Людьми пестреющие хоры,
Невест обширный полукруг,
Всё чувства поражает вдруг…”

Женский костюм дополнялся множеством разнообразных украшений, словно компенсирующих его простоту и скромность: жемчужными нитями, браслетами, колье, диадемами, фероньерками, серьгами. Браслеты носили не только на руках, но и на ногах, перстнями и кольцами украшали чуть ли не каждый палец руки. Дамские туфельки, сшитые из материи, чаще всего из атласа, имели форму лодочки и обвязывались лентами вокруг щиколотки наподобие античных сандалий.

Не случайно А.С. Пушкин посвятил в «Евгении Онегине» столько поэтических строк женским ножкам:

"...Летают ножки милых дам;
По их пленительным следам
Летают пламенные взоры..."

В дамский туалет входили длинные перчатки, которые снимались только за столом (а митенки - перчатки без пальцев - не снимали вовсе), веер, ридикюль (маленькая сумочка) и небольшой зонт, служивший защитой от дождя и солнца.

Мужская мода была пронизана идеям романтизма. В мужской фигуре подчёркивалась выгнутая грудь, тонкая талия, изящная осанка. Но мода уступила веяниям времени, требованиям деловых качеств, предприимчивости. Для выражения новых свойств красоты потребовались совершенно иные формы. Из одежды исчезли шелк и бархат, кружева, дорогие украшения. Их заменили шерсть, сукно тёмных гладких расцветок.
Исчезают парики и длинные волосы, мужская мода становится более устойчивой, всё большую популярность приобретает английский костюм. Мужскую моду на протяжении XIX века диктовала преимущественно Англия. До сих пор считается, что Лондон для мужской моды является тем же, что Париж для женской.
Любой светский мужчина того времени носил фрак. В 20-е годы XIX столетия на смену коротким штанам и чулкам с башмаками пришли длинные и широкие панталоны - предшественники мужских брюк. Своим названием эта часть мужского костюма обязана персонажу итальянской комедии Панталоне, который неизменно появлялся на сцене в длинных широких штанах. Панталоны держались на вошедших в моду подтяжках, а внизу оканчивались штрипками, что позволяло избегать складок. Обычно панталоны и фрак были разного цвета.

Пушкин пишет об Онегине:

"...Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по последней моде;
Как dandy лондонский одет -
И наконец увидел свет.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил."

Литература и искусство тоже влияли на моду и стиль. Среди дворян получили известность произведения В.Скотта, вся причастная к литературным новинкам публика стала примерять наряды в клетку и береты. Желая показать литературные пристрастия Татьяны Лариной, Пушкин облачает её в новомодный берет.

Вот как выглядит сцена на балу, после возвращения Евгения Онегина в Москву и где он вновь встречает Татьяну:

"...К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале: и всех выше
И нос и плечи подымал
Вошедший с нею генерал.
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar. (Не могу...

"Ужели, - думает Евгений, -
Ужель она? Но точно... Нет...
Как! из глуши степных селений..."
И неотвязчивый лорнет
Он обращает поминутно
На ту, чей вид напомнил смутно
Ему забытые черты.
"Скажи мне, князь, не знаешь ты,
Кто там в малиновом берете
С послом испанским говорит?"
Князь на Онегина глядит.
- Ага! давно ж ты не был в свете.
Постой, тебя представлю я. -
"Да кто ж она?" - Женя моя. -..."

У мужчин самым распространенным головным убором пушкинского времени был цилиндр. Он появился в XVIII веке и позже не раз менял цвет и форму. Во второй четверти XIX столетия в моду вошла широкополая шляпа - боливар, названная в честь героя освободительного движения Южной Америки Симона Боливара. Такая шляпа означала не просто головной убор, она указывала на либеральные общественные настроения ее владельца. Дополняли мужской костюм перчатки, трость и часы. Перчатки, правда, чаще носили в руках, чем на руках, чтобы не затруднять себя, снимая их. Ситуаций, когда это требовалось, было множество. В перчатках особенно ценились хороший покрой и качественный материал.
Самой модной вещью XVIII - начала XIX века была трость. Трости делали из гибкого дерева, что не давало возможности на них опираться. Их носили в руках или под мышкой исключительно для щегольства.

Во второй четверти XIX века силуэт женского платья вновь меняется. Возвращается корсет. Линия талии опустилась на свое естественное место, в ход пошла шнуровка. Юбка и рукава сильно расширились, чтобы талия казалась тоньше. Женская фигура по форме стала напоминать перевернутый бокал. На плечи набрасывали кашмировые шали, пелерины, боа, которые прикрывали декольте. Дополнения - зонтики с оборками летом, зимой - муфты, сумочки, перчатки.

Вот как об этом сказано у Пушкина в «Евгении Онегине»:

"...Корсет носила очень узкий
И русский Н, как N французский,
Произносить умела в нос..."

Герои романов и повестей А.С.Пушкина следовали моде и одевались по моде, иначе бы достопочтенная публика не читала бы произведений нашего Великого писателя, он жил среди людей и писал о том, что было близко людям. А коварная мода тем временем шла вперед и вперед...

Быть можно дельным человеком, и думать о красе ногтей!

А.С. Пушкин

СЛОВАРЬ

названий одежды и предметов туалета, употребляемых в романе "Евгений Онегин"

Берет - мягкий, свободно облегающий головной убор. Кто там в малиновом берете // С послом испанским говорит?
Боа - женский широкий наплечный шарф из меха или из перьев. Он счастлив, если ей накинет // Боа пушистый на плечо...
Боливар - мужская шляпа с очень широкими полями, род цилиндра. Надев широкий боливар, // Онегин едет на бульвар...
Веер - небольшое ручное складное опахало, в развернутом виде имеющее форму полукруга, необходимая дамская бальная принадлежность.
Диадема - женское головное драгоценное украшение, первонач. головной убор царей, а ранее - жрецов.
Жилет - короткая мужская одежда без воротника и рукавов, поверх которой надевается сюртук, фрак. Здесь кажут франты записные // Свое нахальство, свой жилет...
Каррик - мужское зимнее пальто, имевшее несколько (порой до пятнадцати) больших декоративных воротников.
Кафтан - старинная русская мужская одежда по фигуре с маленьким воротником или без него. В очках, в изорванном кафтане, // С чулком в руке, седой калмык...
Колье - женское шейное украшение с подвесками спереди.
Корсет - широкий упругий пояс, охватывающий торс и под платьем стягивающий талию. Корсет носила очень узкий...
Кушак - пояс длиной в несколько метров, к которому пристегивались различные предметы. Ямщик сидит на облучке // В тулупе, в красном кушаке...
Лорнет - оптическое стекло, к оправе которого прикреплена ручка, обычно складная. Двойной лорнет скосясь наводит // На ложи незнакомых дам...
Макинтош - пальто или плащ из прорезиненной ткани.
Панталоны - мужские длинные штаны со штрипками без отворотов и заглаженной складки. Но панталоны, фрак, жилет, // всех этих слов на русском нет...
Перчатки - предмет одежды, закрывающий руки от запястья до конца пальцев и каждый палец в отдельности.
Платок - 1. предмет одежды - кусок ткани, обычно квадратный, или вязаное изделие такой формы. С платком на голове седой, // Старушку в длинной телогрейке... 2. то же, что носовой платок. ... Или платок поднимет ей.
Редингот - женское и мужское распашное длинное приталенное пальто с широким отложным воротником, застегивающееся доверху на пуговицы.
Ридикюль - ручная маленькая женская сумочка.
Сюртук - мужская первоначально верхняя одежда до колен, глухая или с открытой грудью, со стоячим или отложным воротником, в талию, с узкими длинными рукавами.
Телогрейка - женская теплая кофта без рукавов со сборками по талии. С платком на голове седой, // Старушку в длинной телогрейке...
Трость - прямая тонкая палка.
Тулуп - долгополая меховая шуба, обычно нагольная, не крытая сукном. Ямщик сидит на облучке // В тулупе, в красном кушаке...
Фероньерка - узкая, надеваемая на лоб ленточка с драгоценным камнем посередине.
Фрак - мужская одежда, отрезная в талии, с узкими длинными фалдами сзади и вырезанными спереди полами, с отложным воротником и лацканами, часто отделанными бархатом. Но панталоны, фрак, жилет, // Всех этих слов на русском нет...
Халат - домашняя одежда, запахивающаяся или застегивающаяся сверху донизу. А сам в халате ел и пил...
Цилиндр - высокая твердая мужская шляпа с небольшими твердыми полями, верхняя часть которой имеет форму цилиндра.
Чепец - женский головной убор, закрывающий волосы и завязывающийся под подбородком. У тетушки княжны Елены // Все тот же тюлевый чепец...
Шаль - большой вязаный или тканый платок.
Шлафор - домашняя одежда, просторный халат, длинный, без застежек, с широким запахом, подпоясывался шнурком с кистями. И обновила наконец // На вате шлафор и чепец.

В центре старой Москвы, в городской усадьбе XVII-XDC вв. находится музей А.С. Пушкина. И хотя не сохранилось сведений о том, что здесь бывал поэт, этот уголок первопрестольной он знал хорошо. Здесь жили его друзья и знакомые, которых он навещал, а к иным обращался в своих стихах. Сохранились и здания той поры... У музея уже более чем 40-летняя история, и она могла бы быть темой отдельной публикации. Но мы решили познакомить читателя с его сегодняшним днем, тем более что после реконструкции и реставрации здания музей переживает как бы второе рождение.

Вновь открылись двери особняка на Пречистенке, 12. В преддверии 200-летнего юбилея великого поэта мы создали новую экспозицию "Пушкин и его эпоха".

Накануне капитального ремонта, реставрации и реконструкции усадебного комплекса зданий предстояло заново осознать сущность и назначение музейного учреждения, его задачи, перспективы развития. В конечном счете очередное "освоение" пространства этого дома было призвано максимально выявить богатейшие возможности музея -обладателя национальных культурных ценностей, своеобразного научно-исследовательского и культурно- просветительского учреждения. Заметим, что полифункциональность нашего музея имеет свое индивидуальное выражение благодаря собранным уникальным коллекциям, сложившимся и постоянно развивающимся разнообразным формам его деятельности. Тема "А.С. Пушкин" изначально виделась в широких исторических, литературных, культурных связях с допушкинским и пушкинским временем, с современностью. И так же как творчеству поэта присуще движение, открытые структуры, диалогические связи, "всемирная отзывчивость", музею А.С. Пушкина свойствен поиск, стремление расширить сферы своей деятельности, вступить в диалог с миром.

Первая экспозиция - "Жизнь и творчество А.С. Пушкина" - была открыта в 1961 г. Затем созданы экспозиции "Мировая слава А.С. Пушкина", "А.С. Пушкин и наше время". Они сыграли значительную роль в основанном на научном осмыслении музейными средствами биографии и творческого наследия писателя, в осознании его связи с современностью. Материалы экспозиции широко использовались в научно-просветительской работе, в популяризации пушкинских произведений, много лет были базой для стажировки музейных работников страны и стали частью "Дома Пушкина" - научного и культурного центра Москвы. И все же, отдавая должное их несомненным достоинствам, нельзя не признать: к настоящему времени они требовали замены. Необходимость этого обусловлена многими причинами. Нуждались в капитальном ремонте и реставрации здание музея, его залы. За прошедшее время значительно расширились фонды, составляющие теперь около 200 тыс. единиц хранения. Это позволяло отказаться от большинства копий-ных материалов. Появилась возможность продемонстрировать неизвестные ранее посетителю замечательные произведения изобразительного.и декоративно-прикладного искусства, редкие книги, рукописи, документы XVIII - первой трети XIX в., живописные полотна и акварели В. Тропинина, П. Соколова, В. Гау, А. Молинари, С. Тончи, других мастеров.Разумеется, были учтены результаты работы последних десятилетий по изучению Пушкина, многочисленные публикации, существенно дополнившие и углубившие наше представление о поэте и его времени. Велись поиски новых форм музейного дизайна. И еще одна причина, поставившая перед коллективом музея задачу создания новой экспозиции:

за прошедшие годы изменилось само понимание музея, который мыслится теперь не как культурно-просветительское учреждение, а как институт, занимающий особое место в системе современной культуры: являясь хранилищем национальных культурных ценностей, выполняя научно- исследовательские и просветительские функции, он сегодня с помощью основанного на научном знании искусства экспозиции, представляющей самостоятельную ценность, закрепляет культурную память общества, осуществляет преемственность культурных традиций.

Основная экспозиция "Пушкин и его эпоха" размешена в 15 залах. Она призвана, демонстрируя богатство нашей коллекции, дать образное осмысление тех культурных ценностей, которые унаследовал от пушкинского времени XX в. и которые будет наследовать XXI в., раскрыть мир поэта, мир его творчества.

На площадке парадной лестницы посетителя встречает античная скульптура - муза лирической поэзии Эвтерпа. "В младенчестве моем она меня любила", - писал Пушкин о начале своего пути в поэзию. "Веленью божию, о муза, будь послушна", - этими словами он завершил свой путь. В залах музея - другие музы, воспетые поэтом: Клио, Терпсихора, Полигимния... Так заявлена одна из ведущих тем экспозиции - воплощенный в пушкинских произведениях диалог русской и мировой культур.

Одно из самых перспективных направлений современной науки о Пушкине - изучение его творчества в контексте истории, литературы, культуры и быта его времени. И у нас биографические и творческие темы даны в широком историческом контексте. Первый зал - "Пролог" - посвящен XVIII столетию, в конце которого родился поэт, второй -пушкинской эпохе в ее историческом и обыденном, великом и малом, трагическом и забавном. Батальные сцены и модные картинки, правительственные манифесты и письма частных лиц, "Свод законов Российской империи" и книги для детей. Здесь же - впервые включенные в экспозицию хроники на каждый год жизни Пушкина: в год его рождения родились Оноре де Бальзак и Адам Мицкевич, Карл Брюллов и Авдотья Истомина. В 1799 г. было запрещено танцевать вальс и носить бакенбарды. В 1799 г. А.В. Суворов одержал победы в Итальянском и Швейцарском походах. В хрониках дают о себе знать "странные сближения", которые всегда интересовали поэта: не случайно он обратил внимание на то, что шутливую поэму "Граф Нулин" писал в Михайловском 14 декабря 1825 г., не зная, что в этот день в Петербурге было восстание декабристов. Так в музее начинается путешествие в пушкинскую эпоху, рассказ о жизни и творчестве Пушкина.

Интерьеры комнат на антресолях представляют образы кабинета, детской, гостиной - они могли быть в московском, не сохранившемся до наших дней доме Пушкиных, где прошло детство великого поэта (исследования последних лет, в частности работы В.Д. Берестова, позволяют отказаться от мифа о его безрадостном детстве нелюбимого родителями ребенка). В музее предпринята попытка воссоздать атмосферу гостеприимного дома Пушкиных, рассказать о взаимоотношениях в семье, о литературных интересах Сергея Львовича и Василия Львовича Пушкиных, об их дружеских и литературных связях с Н.М. Карамзиным, В.А. Жуковским, К.Н. Батюшковым, И.И. Дмитриевым, о мире простых людей, с которым мальчик знакомился, слушая сказки бабушки и няни, совершая прогулки по Москве с крепостным дядькой Никитой Козловым.

На столе карельской березы рядом с сочинениями Гомера и Плутарха, подсвечником с оплывшей свечой - миниатюра работы неизвестного художника (по гипотезе научного сотрудника музея кандидата искусствоведения Е.В. Павловой - возможно, Ксавье де Местра): голубоглазый мальчик двух-трех лет. У этого портрета, как и у многих музейных вещей, своя интересная судьба. Подарил его народный артист B.C. Якут, исполнявший роль Пушкина на сцене Московского театра им. М.Н. Ермоловой, атрибутировала заместитель директора музея по научной работе Н.В. Баранская. Есть в музее и другие портреты Пушкина, созданные при его жизни, - это особая гордость нашего собрания. Книги, детские журналы, прописи, разрезные азбуки, игрушки -им почти два века - позволяют заглянуть в мир детства поэта.

Экспозиция "Пушкин и его эпоха" построена на сочетании хронологического и тематического принципов. Отдельные залы посвящены роману "Евгений Онегин", поэме "Медный всадник", повести "Пиковая дама", роману "Капитанская дочка".

"Евгению Онегину", любимому творению Пушкина, которому суждено было стать одним из главных произведений русской культуры, отдана большая гостиная - центральный зал парадной анфилады. Авторы экспозиции попытались увидеть "сквозь магический кристалл" его поэзии реалии той эпохи. В зале дается своеобразный музейный комментарий к роману в стихах. И дело не только в том, что здесь представлены виды Петербурга, Москвы, провинции; портреты неизвестных молодых людей и барышень; разные предметы давно ушедшего быта - и упомянутый в романе двойной лорнет, и печатка для писем, и "янтарь на трубке Цареграда", и "уездной барышни альбом". Важнее другое - в экспозиции "Евгений Онегин" осмысляется не только как энциклопедия русской жизни, но и как универсальный роман культуры, что соответствует уровню современных исследований произведения. Так, звучащий в пушкинском тексте диалог русской и мировой культур передан портретами и книгами тех поэтов, чьи имена упомянуты в романе, чьи стихи цитатами или реминисценциями включены в текст, - это Гомер, Овидий, Тассо, Петрарка, Байрон, Парни, Дельвиг, Языков, Баратынский, Мицкевич.

Экспозиционные комплексы: туалетный столик щеголя, на котором "фарфор и бронза"; модная картинка и книга с поэмой Овидия "Наука любви" (ибо в "науке страсти нежной" преуспел Онегин); бюро поэта Ленского, где лежат книги Шиллера и Гете; камин, на котором собрание книг Онегина, описанное Пушкиным, и "лорда Байрона портрет", и "столбик с куклою чугунной" (маленькое скульптурное изображение Наполеона) раскрывают мир пушкинских героев, духовные искания современников поэта, корреспондируя при этом с текстом романа. Существенно, что в экспозиции предпринята попытка интерпретировать поэтику "свободного романа", где лирические отступления являются композиционным принципом. В вертикальных витринах - по-главное первое издание "Евгения Онегина"; центр каждой витрины - воспроизведение автографа Пушкина с тем или иным отступлением. Здесь звучит голос автора, размышляющего о жизни и ее ценностях, о поэзии, о бессмертии поэта. Представленное таким образом слово соединяется с вещью, предметом, рассказывающим в свою очередь о воплощенной в пушкинском слове действительности.

Оформление зала, посвященного "Капитанской дочке", также основывается на современном прочтении пушкинской прозы. Пафос этого последнего завершенного романа Пушкина видится не в утверждении народного восстания и его предводителя Пугачева, но в доброте и благородстве, которые спасли Машу Миронову и Гринева в страшном буране кровавого мятежа и, по мысли писателя, могут спасти Россию от братоубийственной войны.

Парадная анфилада завершается торжественным залом, посвященным последним годам жизни Пушкина. Собранные тут портреты, книги, рукописи, документы рассказывают о его мужественном противостоянии обстоятельствам, о торжестве его могучего духа, о вечности созданного им искусства.

Экспозиция "Пушкин и его эпоха" - по существу, новая коллективная монография на заявленную тему. Она вводит в оборот много неизвестных материалов, изученных сотрудниками музея - портретов, книг, документов, рукописей. Среди них - прижизненные портреты Пушкина и его современников, автограф великого поэта, автографы других литераторов, редкие книги и документы. Причем исследование собранной музеем коллекции позволяет не только осмыслить жизнь и творчество поэта в широком контексте его эпохи, но и проследить пушкинскую традицию в истории культуры XIX- XX вв. Экспозицию продолжат залы, рассказывающие о Пушкине в движении эпох, кабинеты, где будут представлены отдельные коллекции - уникальная библиотека русской поэзии И.Н. Розанова; коллекция по истории русских дворянских родов Ю.Б. Шмарова; собрание портретов в гравюрах и литографиях Я.Г. Зака; редчайшие материалы П.В. Губара - книги XVIII-XIX вв., иконография Петербурга допушкинского и пушкинского времени.

У музея большие планы, в которых экспозиционной работе отводится одно из приоритетных направлений деятельности. "Там чудеса..." - так будет называться выставка, посвященная сказкам Пушкина, адресованная детям. История московского музея Пушкина, его вклад в отечественную культуру также получат экспозиционное решение. Еще -частичная реэкспонация в мемориальной квартире Пушкина на Арбате... В планах создание на Басманной мемориального дома Василия Львовича Пушкина - дяди великого поэта, известного в начале прошлого века стихотворца, старосты литературного кружка "Арзамас", театрала и библиофила, москвича, ставшего своеобразной достопримечательностью первопрестольной...

30 ноября 1998 г. в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина (ГМИИ) открылась выставка "Евгений Онегин", "...Даль свободного романа" (созданная нашим музеем совместно с ГМИИ при участии еще 14 музеев Москвы, Петербурга, Клина). Задуманы и другие проекты: "Пушкин в московских архивах", "Пушкин и мировая культура"... На пороге XXI в. музей продолжает творческий поиск.

Доктор филологических наук, действительный член Российской академии образования Н.И. МИХАЙЛОВА, заместитель директора по научной работе Государственного музея А.С. Пушкина

Балы и театры пушкинской эпохи. Конец 10 -х начало 20 -х годов XIX века был временем небывалого, страстного увлечения театром. Быть молодым человеком «с душой благородной» - значило быть театралом! Разговоры о пьесах, актёрах, закулисных интригах, о прошлом и будущем театра занимали столько же времени, сколько и споры о политике…А о политике тогда говорили очень много. Люди вновь хотели окунуться в водоворот мирной жизни: с её маскарадами, балами, карнавалами, новыми театральными постановками. Петербуржцы очень любили театр.

Признанным центром общественных увеселений осеннего и зимнего Петербурга был дом Энгельгарда на Невском проспекте. Здесь, в великолепном зале, вмещавшем до трёх тысяч человек, устраивались публичные маскарады, балы, музыкальные вечера. Концерты давали каждую субботу. «Играли Моцарта, Гайдна, Бетховена – одним словом серьёзную немецкую музыку» - вспоминает одна из гостей Энгельгарда. Пушкин всегда на них бывал. »

Ещё более чем концертами, зал Энгельгарда был знаменит БАЛАМИ и МАСКАРАДАМИ. Несметное количество экипажей всех видов по вечерам стекалось к ярко освещённому подъезду, выстраиваясь шеренгой вдоль Невского проспекта. Балы обычно начинались в 8 – 9 часов вечера. Балы были смотрами самых дорогих, причудливых и роскошных нарядов. На балах устраивались будущие свидания, балы были смотринами будущих невест (Впервые на бал вывозили в 16 лет, и это было огромное событие, как для самой юной особы, так и для её родителей) Самым главным для балов было умение не выделяться из толпы. Общество не прощало этого никому, как не простило в своё время А. Пушкину.

Этикет. Светские манеры и этикет Пушкинской эпохи мы знаем, в основном, по произведениям классиков русской литературы XIX века и по их художественным экранизациям. Аристократическое общество осуждало распространившуюся моду на роскошные подарки, которые делали "посторонние" мужчины любимым дамам(Даже самый невинный подарок, врученный даме "посторонним" мужчиной (не состоящим с ней в родстве), мог бросить тень на ее репутацию.) Изысканность, подчеркнутая вежливость, отточенная грациозность жестов - нюансы светского этикета.

Щедрость русских дворян, их желание и умение делать подарки поражали многих иностранных путешественников. Не отличались скупостью и российские императоры, во дворцах которых целые комнаты отводились для подарков как иностранным гостям, так и своим подданным. Если начальникам подчиненные могли делать подарки лишь в исключительных случаях, то царю и особам царской фамилии мог преподнести подарок каждый дворянин.

Основой мужского костюма был фрак. Они были однотонными, но допускались узорчатые ткани. Воротник фрака отделывался бархатом другого цвета. Под фрак надевалась белая рубашка с высоким тугим воротником. Мужчины коротко стригли волосы. Завивали их и отпускали бакенбарды. Мода

В женских платьях попрежнему сохраняется высокая талия. Если в начале века носили, в основном, белые платья, то к 20 -м годам появляются цветные, но однотонные

Ток прочен в сердце и мозгу
Высокий строй эпохи прошлой,
Что с современностию пошлой
Я примириться не могу.
А.М.Жемчужников, 1898 г.
В 1926 г. Иван Бунин не без иронии писал: «Вообще давно дивлюсь: откуда такой интерес к Пушкину в последние десятилетия, что общего с Пушкиным у «новой» русской литературы, - можно ли представить себе что-нибудь более противоположное, чем она - и Пушкин, то есть воплощение простоты, благородства, свободы, здоровья, ума, такта, меры, вкуса?»(1) А через страницу, вспоминая мать и свои детские годы с их принадлежностью к «родному миру (...) отцов и дедов и всех их далеких дней, пушкинских дней...»(2), сам же отвечал себе: «Ничего для моих детских, отроческих мечтаний не могло быть прекрасней, поэтичней ее молодости и того мира, где росла она, где в усадьбах было столько чудесных альбомов с пушкинскими стихами, и как же было не обожать и мне Пушкина, и обожать не просто, как поэта, а как бы еще и своего, нашего!»(3)
В сомом деле, на рубеже XIX - XX веков время Пушкина впервые заняло в национальной историко-культурной иерархии высшую ступеньку и, как следствие, оказалось одной из доминант в художественной культуре 1900 - 1910-х годов. Причин этому множество Тогда русская общественная мысль, по сути, впервые, обрела необходимую временную перспективу, чтобы более отстранение и непредвзято взглянуть на культуру и литературу своего золотого века (это название родилось как раз тогда), и оценить их самобытную мощь и общечеловеческую значимость. Кроме определенной исторической перспективы, позволявшей обобщать прошлое и необходимой для рождения любого ретроспективного устремления, эпоха Пушкина привлекала своей внутренней стабильностыо, особенно важной для просвещенного человека серебряного века. Окружавшая действительность давала мало поводов для уверенности в будущем - голод 1891 и 1898 годов, ходынская катастрофа 1896 г., студенческие беспорядки и демонстрации 1890-1900-х, кровавая и проигранная русско-японская война 1904 г, наконец, революционные волнения 1905-1906 гг. с немалыми жертвами, В этой трагической веренице событий русское самосознание неизбежно теряло прочность своих оснований.
Для дальнейшей полноценной жизни русской культуры нужно была антитеза хаосу и разрушению - собственные вневременные ориентиры идеалы, некий культурный абсолют. Выбор был безусловен и безупречен - им стали Пушкин и высокая культура его времени. В восприятии поколения И.А. Бунина Пушкин, его младшие современники и сама эпоха являли собой образцы истинной гармонии, поскольку таковая виделась только в том, «что не имело непосредственной связи с историческим моментом, в чем не было тревожности, «заглядывания в будущее», напряженности открытой борьбы, обнажения души.»(4)
Стихи и проза Пушкина, по большей части весьма далекие от современных политических проблем, говорили русскому сердцу может быть о самом необходимом - о любви, чести, слове, смерти, о красоте русской природы. «Мы любили по Пушкину и страдали по Достоевскому,» - напишет впоследствии о своей юности, пришедшейся на рубеж веков, писатель Михаил Осоргин.(5)
В светлом гении поэта национальное сознание увидело воплощенным давно и безуспешно искомый компромисс «великорусского, русского и российского».(6) В его творчестве современников рубежа веков привлекала абсолютная свобода от настороженной замкнутости и ортодоксального самолюбования любых националистических течений. В то же время, «открытость» пушкинской музы, усвоение поэтом обширного пласта классической западноевропейской культуры не лишало его творения глубокого патриотизма и национальной самобытности. Благодаря этим качеством Пушкин, (о за ним --Толстой и Достоевский) и стал, по словом Г.П. Федотова, подлинным «венценосцем русского народа»(7)
Обращение к пушкинскому времени, на первый взгляд затрагивавшее лишь литературу и изобразительное искусство, было следствием глобальных мировоззренческих подвижек в русской культуре в целом. Как ни парадоксально открытие на рубеже веков очарования пушкинской эпохи было тесно связано с художественным мировоззрением символизма(8), утвердившимся в конце 1880-х и просуществовавшим до 1910-х годов. Объяснить этот факт только пассеистскими устремлениями или общей для эпохи программной культурной полифонией невозможно. К тому же откровенно ретроспективный русский неоклассицизм 1900-1910-х годов - прямое воплощение эстетики пушкинского времени не имел прямых аналогов в искусстве Западной Европы. Это означает лишь одно - данное явление имело сугубо российские корни. Попробуем их обозначить. Символизм, утвердивший примат творчества над познанием, впервые безоговорочно преклонивший колени не перед художественными произведениями, а перед их творцами, создал особый образ человека искусство. Художник-одиночка, углубленный в диалог с самим собой, живущий как бы вне пошлой и скучной повседневности, обладающий подчас странными привычками, причудами и слабостями, но воспаряющий над реальностью в минуты вдохновения, предстал перед современниками в роли нового пророка. За эти мгновения, внезапно освещающие бездны человеческого сознания, эпоха, казалось бы, прощала ему все, даже в пороках усматривая проявление его дара. Пушкин не очень подходил под этот демонический образ, но он был гений, а потому неслучайно, именно с эпохи символизма все перипетии его жизни оказались в фокусе общественного внимания.
Миропонимание символизма отличали не только пиетет перед художником и утонченные поэтические мечтания, но и явственные апокалиптические мотивы, предчувствия гибели культуры, скорой все. ленской катастрофы. В подобной эмоциональной окраске искусства эпохи символизма преломлялись серьезнейшие философские разработки. Эти годы стали временем коренной аналитической переоценки всей культурной истории человечества, произошел отказ от прежде незыблемой идеи прогрессивного общественного развития, бывшей ранее источником социального оптимизма но протяжении всего Нового времени. К началу эпохи уже были обнародованы идеи Н.Я.Данилевского - признанного теперь предшественника Шпенглера и Тойнби, впервые сформулировавшего понятие культурно-исторического возраста народов; на рубеже веков появилась социальная философия С.Л.Франка, идеи К.Леонтьева, провидческие сочинения А.Богданова, нарисовавшего картину гибели цивилизации из-за истощения природных ресурсов и деградации культуры.
Своеобразным философским итогом эпохи символизма можно назвать знаменитую книгу О.Шпенглера "Закат Европы"(9) (издана в 1918-1922гг.), кок известно, определившего цивилизацию кок завершающий этап любой культуры и предрекшего, таким образом, конец западноевропейской культуре. Трактуя эту фазу как очевидный декаданс и вырождение, он перечислил ее характерные черты - выхолощенная философия, вытеснение религии атеизмом, замена духовности практическим интеллектом, превращение денег в универсальную ценность, перемещение жизни в «мировой город», потеря живой связи с землей, господство животных страстей и чувственности в искусстве. Этот вполне узнаваемый ряд философ выстроил на примере эллинской культуры, смененной варварской, по его мнению, римской цивилизацией. Однако, нетрудно обнаружить его полное тождество с культурной ситуацией в России на рубеже веков, самими современниками дружно поименованной декадансом. Перечисление Шпенглера вполне могло бы послужить характеристикой основных тем русской литературной и философской эссеистики рубежа веков.
Появление врусской культуре апокалиптических мотивов, аналогичных западноевропейским симптоматично. По Шпенглеру всякая культура переходит в стадию цивилизации после соответствующей переоценки ценностей, сама гореречь по поводу упадка своей культуры уже является явным признаком ее декаданса. XIX век оказался для России поразительно емким по своим историческим, культурным и эстетико-философским результатам - именно тогда русской культуре удалось, наконец, овладеть полным спектром проблем, характерных для Западной Европы и с этого нового мировоззренческого рубежа обратиться к собственной культурно-исторической сущности. Несколько утрируя процесс, Д.С. Мережковский писал: «Восемь веков с начала России до Петра мы спали; столетие от Петра до Пушкина просыпались, в полвека от Пушкина до Л. Толстого и Достоевского проснувшись, пережили три тысячелетия заподноевропейского человечества. Дух захватывает от этой быстроты, подобной быстроте летящего в бездну камня».(10) Произошедшая относительная синхронизация с европейским культурным процессом (подчеркнем - только культурным) и трансформировало эпоху русского символизма во время трагического «предчувствия цивилизации», пользуясь термином О. Шпенглера.
Русский символизм дуалистичен, внешне вплотную приблизившийся к западноевропейскому миропониманию, он имел глубокие национальные корни, обусловленные привычной иерархией ценностей, традициями культуры, быта и языка. В этом аспекте эмоциональное ощущение потери, грядущей катастрофы, подступающей бездны не были беспочвенной абстракцией. В России в те годы впервые ясно обозначились глобальные перемены в трактовке основополагающих понятий национального менталитета - пространства и времени.
Для России, отнесенной А.Тойнби по типу к традиционному обществу, пространство всегда было сопоставимо с Космосом. «Человек традиционного общества, видя мир как Космос, испытывает не просто очарование, для него мироздоние обладает святостью. В обществе современном (автор имеет в виду Западную Европу - М.Н.) мир рационален (десакрализован, лишен святости (...) Ощущая мир как Космос, человек чувствует себя как в уютном доме, за бпагополучие которого он отвечает. (...) Именно святость мира и включение в него человека порождают в традиционном обществе единую для всех этику.»(11) Исходная сакральность окружающего мира, свойственная русскому миропониманию, собственно и сформировала пространство России, русский пейзаж, всегда обладавший мощной притягательной силой для сердца и ума.
По словам Д,с Лихачева: «Широкое пространство всегда владело сердцами русских, Оно выливалось в понятия и представления, которых нет в других языках. Чем, например, отличается воля от свободы? Тем, что воля вольная -это свобода, соединенная с простором, с ничем не прегражденным пространством. (...) Издавна русская культура считало волю и простор величайшим эстетическим и этическим благом для человека.»(12) В этих словах раскрыта «кровная» связь русского человека и природы, ощущаемой им одновременно как воплощение и грандиозное нерукотворное произведение Творца, полное божественной гармонии, связь, которую русская культура, включая Новое время, отразила во множестве литературных памятников. Такова природа и у Пушкина, по своему отразившего бесконечность русской земли, бесконечность пространства, возвышающегося над ней, поэзию простого. Мир перед его глазами - прообраз вселенной, подчиненной всеобщим законам жизни.
Неизменной в течение веков оставалась в России и трактовка времени, заданная Солнцем, Луной, сменами времен года, полевыми работами - время было циклическим и не разделенным на одинаковые отрезки.»(13) Жизнь определялась заходом и восходом солнца, дождями или засухами, урожаями или недородами. Эти природные циклические координаты были несравнимо важнее прямого конечного течения каждой отдельной жизни. Такому пониманию легко подобрать аналогии в древности - как известно, для античного миро часы так и остались малозначимой деталью быта. В XVIII - первой половине XIX в. основным местом, где образованная часть русского общество ежегодно проводила несколько месяцев (часто более полугода), была усадьба. Здесь обычно рождались дети, проходило их детство, здесь нередко оканчивался жизненный путь старшего поколения семьи, находившего последний приют в родовых усадьбах.
Итак, в эпоху символизма в России целостная образная картина мира, уходившая своими корнями в глубокую древность и имевшая определенную этническую и географическую привязку бесповоротно сменялась рациональной -дисперсной, мозаичной, составленной как коллаж из достаточно случайных понятий и закономерностей разных культур. Признаки этих коренных мировоззренческих перемен легко найти и в литературе, и в публицистике рубежа веков. В этой ситуации необходимо было найти собственную точку отсчета, обозначить некую константу русского бытия - ею и оказалась эпоха Пушкино, привлекавшая этической и культурной цельностью, утрата которой столь болезненно ощущалась в эстетике символизма. Вглядывание в пушкинское время, попытки постичь тайны его гармонии давали надежду на сохранение национальной идентичности.
Неразрывная связь культуры пушкинского времени (это словосочетание тоже сложилось в те годы) с усадьбой возбудила широкий и живой интерес к усадебным памятникам конца XVIII -первой трети XIX вв. Первые признаки этого интереса в розных областях искусства и литературы приходятся на рубеж веков.
Уже в 1895 г. к усадебной тематике обратился молодой художник С.Ю. Жуковский, для которого разнообразные виды усадеб стали в дальнейшем содержанием всей творческой жизни, К 1897 г. относятся живописные шедевры М.В. Якунчиковой-Вебер «Чехлы» и «Из окна старого дома», воспевшие классическую гармонию подмосковного Введенского. С 1898 года начинают появляться картины-элегии одного из крупнейших художников-символистов В.Э. Борисова-Мусатова, изображавшие кавалеров и дам в старинных платьях на фоне среднерусских усадебных пейзажей. В 1902-1903 г. появились его знаменитые полотно «Призраки» и «Водоем», навеянные красотой голицынской Зубриловки, к 1905 г. относятся эскизы к неосуществленным росписям особняка А.И. Дерожинской "Сон божества", "Осенний вечер", "Прогулка при закате», полностью построенные на вариациях усадебной темы. В 1901-1903 гг. серию усадебных пейзажей написал И.Э. Грабарь; в 1903 г. К.А. Сомов создал картину «Эхо прошедшего времени» _ портрет девушки в усадебном доме в платье Empire. Этот io?a?aiu, который безусловно может быть продолжен, неопровержимо свидетельствует о желании человека рубежа веков проникнуть в тайны усадебной гармонии пушкинского времени, ее органической срощенности с природой и образом жизни дедов и прадедов, наконец, попробовать самим пережить далекое, прошедшее. Недаром ток настойчив в русской живописи начала XX" в. мотив переодевания, так определенно стремление всмотреться в свои облик в старинном костюме.
Пушкинское время и образы его героев создают в сознании просвещенного человека вызывов критики о его полотнах. Обращаясь в письме к графу С.Д. Шереметеву художник так отрекомендовал свои взгляды: «Не найдете ли возможным разрешить мне писать в Вашем Астафьевском и Кусковском доме. Я большой любитель старины, в особенности пушкинского времени. Здесь она так явно выражена и дивно заботливо сохранена.(...) К сожалению, (..) мало истинно культурных и тонких людей, умеющих ценить эту святыню, не превращавших их (господские дома - М.Н.) в фабрики, а парки, где гулял Евгений Онегин - во дрова»(15)) О его картине «Разъезд» критик писал; «Вот старинный барский дом, неказистый на вид, но с пышным портиком - подъездом на колоннах; в окнах виднеются огни... Сразу воскресают перед нами времена Татьяны и Онегина и веет чем-то рыцарским, романтизмом старины, поэзией праздной беззаботной жизни минувшего столетия.»(10) О другом его полотне пресса курьезно сообщала: «Воспоминание» такая же старинная, барская, но только, по-видимому, запущенная усадьба. На скамье, но одной из прилегающих к дому аллей сидит что-то вроде Онегина.»(16)
Закономерно, что притягательные образы усадебной пушкинской эпохи нашли отражение и в литературе. Герой знаменитого рассказа Бунина «Антоневские яблоки», написанного в 1900 г. и проникнутого глубокой ностальгией по уходящей великой усадебной культуре XIX века, размышляет о прошедших в усадьбе счастливых, наполненных трудом и духовными поисками днях: «... вот журналы с именами Жуковского, Батюшкова, лицеиста Пушкина. И с грустью вспомнишь бабушку, ее полонезы на клавикордах, ее томное чтение стихов из "Евгения Онегина". И старинная мечтательная жизнь встанет перед тобою...»(17)
Эта «старинная мечтательная жизнь», о которой грезили на рубеже веков, не могла не затронуть и архитектуру - своеобразное зеркало духовных устремлений эпохи и наиболее конкретное воплощение ее образа жизни. Впрочем, нельзя не сказать что своеобразный усадебный Ренессанс(18), пережитый Россией в начале XX в был не только следствием отмеченных тенденций в культуре, но и наступившей после 1905 г. относительной общественной и экономической стабильности. Об этих годах Г.П. Федотов писал: «Восьмилетие, протекшее между первой революцией и войной, во многих отношениях останется навсегда самым блестящим мгновением в жизни старой России. Точно оправившаяся от тяжелой болезни страна торопилась жить, чувствуя, как скупо сочтены ее оставшиеся годы. Промышленность переживала расцвет. Горячка строительства, охватившая все города, обещавшая подъем хозяйства, предлагавшая новый выход крестьянской энергии. Богатевшая Россия развивало огромную духовную энергию.»(19)
В этих условиях стало возможно возрождение широкого усадебного строительства. Пик интереса к усадьбе пушкинского времени как раз и пришелся на довоенные 1910-е годы. Это явление точно зафиксировала Анна Ахматова.
«Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.» .
Ее «Смуглый отрок» был написан в 1911 году.
Поэтизация мира усадьбы пушкинского времени в архитектуре обрела вполне конкретные формы апологии русского классицизма, ранее других выраженной членами столичного объединения «Мир искусства». Первым манифестом подобного рода стала статья A.M. Бенуа «Живописный Петербург»(20), опубликованная в 1902 г. Не без влияния этой публикации уже в следующем 1903 г. появились первые проекты построек в еще несуществующем неоклассическом стиле. Среди них обращала но себя внимание работа молодого архитектора И.А. Фомина(21), вскоре (в 1904 г.) выступившего в журнале «Мир искусства» с программной статьей «Московский классицизм»(22), в которой впервые (после нескольких десятилетий «усталости» от этого стиля) получило высокую профессиональную оценку зодчество московского классицизма и ампира.
Вот, как охарактеризовал его Фомин: «...Empire нашел у нас в России «подходящую почву». Empire стал «русским», «московским». Когда мы говорим «старинный русский барский дом» - мы говорим об Empire. С тех пор, кок мы пройдя школу Петра Великого, стали европейцами, нам сделался несколько чуждым наш русский стиль и мы, отставши от него, стали постепенно привыкать к ряду сменявших друг друга западных стилей, но ни один не ответил так складу русской натуры и характеру тогдашних бар, кок стиль «Empire» - простой, спокойный и величавый, лишенный вычурности и кривлянья.»(23)
Восхищение благородным лаконизмом и гармонией камерного московского ампира естественным образом совмещалось с преклонением перед культурой пушкинской эпохи, ведь послепожарный город как раз и был той чарующей усадебной пушкинской Москвой. Ю. Шамурин писал: «Певучая русская душа, своим лирическим светом превращающая в красоту и поэзию все, что дорого ей, полюбила «дворянские гнездо». Милыми стали мечтательные беседки среди дарка, колонки, выглядывающие из-за деревьев, ворота со львами и тинистые парка пруды. Идиллия усадеб связывалась именно с их романтическим обветшанием их насыщенностью воспоминаниями, их контрастом с шумом, сутолокой и деловитостью городов.»(24)
Заявленный в печати новый идеал в том же 1904 году обрел архитектурно-художественное воплощение - Фомин создал проект деревянной дачи в стиле ампир, в котором перед человеком начала XX в. предстал собирательный образ старинной барской усадьбы. Белокаменный цоколь, гладь обшитых потемневшими струганными досками стен, прорезанных вытянутыми окнами "ампирных" пропорций и обрамленных белыми колонками, грузный фронтон с традиционными ампирными венками и лентами, и наконец, открытая колоннада полуротонды, обращенная в сад - все эти составляющие общей композиции вскоре прочно вошли в число популярных приемов усадебного неоклассицизма, придовшего историческому процессу развития русской усадьбы внутреннюю законченность. Нельзя не согласиться в этом отношении с Т.П. Каждан; «Неоклассицизм завершал линию развития усадебной архитектуры XIX - начало XX века, возвращая ее «на круги своя», к истокам помещичьей культуры, создавая полную иллюзию традиционной идеальной усадебной среды, в которой могла органично и плодотворно функционировать и развиваться многообразная современная культурная жизнь кок в рамках традиций, так и по путям, определяемым новыми художественными течениями.»(25)
В процессе своеобразной «сакрализации» усадьбы, происходившей в русской культуре начала XX в., пушкинская тема играло весьма важную роль. Заказчики новых неоклассических усадебных ансамблей(причем не только дворянство, для которого Пушкин был «своим», но и купечество), пытаясь вновь сделать их приютами муз, искренне грезили о пушкинском времени, об усадьбах Онегина и Татьяны, о некогда спокойной и размеренной барской жизни. Однако, архитектурные формы новых усадеб могли быть связаны с поэзией Пушкина лишь опосредованно. Поразительно, но факт - в стихах поэта мы не найдем ни одного сколько-нибудь подробного описания внешнего вида усадебных построек. Архитектурные изыски мало интересовали поэта, гораздо важнее была для него духовная суть усадебной жизни, ее связь с природой, «преданьями милой старины», ее несуетность и уединенность, оставлявшая место раздумьям о самом главном - любви, жизни, смерти. Проиллюстрируем это стихотворными строками.
«Как счастлив я, когда могу покинуть Докучный шум столицы и двора И убежать в пустынные дубравы, На берега сих молчаливых вод.»
«Господский дом уединенный,
Горой от ветров огражденный,
Стоял над речкою. Вдали
Пред ним пестрели и цвели
Луга и нивы золотые,
Мелькали села; здесь и там
Стада бродили по лугам,
И сени расширял густые
Огромный запущенный сад,
Приют задумчивых дриад.
Почтенный замок был построен,
Как замки строиться должны:
Отменно прочен и спокоен,
Во вкусе умной старины.»
«Татьяна долго шла одна.
Шла, шла. И вдруг перед собою
С холма господский видит дом,
Селенье, рощу под холмом
И сад над светлою рекою.»
«Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище,
Да за смиренное кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей
Над бедной нянею моей...»
«От скуки, столь разнообразной,
Меня зовут холмы, луга,
Тенисты клены огорода,
Пустынной речки берега
И деревенская свобода.»
Нетрудно заметить, что взгляд поэта, быстро скользнув по главному дому, всегда уносится в живописные усадебные окрестности - луга, поля, холмы и перелески, гораздо больше говорившие его сердцу и уму. Это не удивительно, ведь жизнь в деревне Пушкин воспринимал не как случайный прохожий, прилежно живописующий виденное, а как неотъемлемую часть своего внутреннего бытия, а потому его взгляд чаще всего направлен «изнутри» усадебного мира вовне - недаром многие стихи поэта кажутся зарисовками из окна его дома в Михайловском.
Так построено и знаменитое «Вновь я посетил тот уголок земли...» и описания усадеб в прозаических произведениях. В «Романе в письмах» читаем: «Старый дом на горе, сад, озеро, рощи сосновые, все это осенью и зимой, конечно, немного печально, но зато весной и летом должно казаться земным раем.» Чрезвычайно скупы и описания усадеб в повести «Дубровский». Об усадьбе Троекурова: «... над густой зеленью рощи возвышалось зеленая кровля и бельведер огромного каменного дома - на другом пятиглавая церковь и старинная колокольня...»; об усадьбе Дубровского: «... влево но открытом месте серенький домик с красной кровлею.» Однако, и эта краткость закономерна, поскольку Пушкин обращался к образной памяти своих современников, для которых таких условных, почти знаковых, определений было достаточно для создания в воображении целостного представления об описанных усадьбах.
И тем не менее, несмотря на отсутствие подробных словесных описаний, в сознании каждого русского человека с детство жили образы усадьбы Онегина, дома Лариных и окружавшего их пейзажа. Конечно, их конкретный облик у каждого был свой, родившийся из собственных зрительных впечатлений, но всех их объединяла трудно передаваемая в словах общность, позволявшая без труда почувствовать фальшь или соответствие образам пушкинской поэмы, ставшим в начале XX в. популярными архитектурными метафорами.
По словам замечательного исследователя русских усадеб А.Н. Греча в подмосковном Петровском (Дурневе) «сбоку от главного здания стоял флигелек с колоннами - типичный «Ларинский домик», прямо готовый для декорации.»(26) Сходные сравнения рождались и в воображении непревзойденного мемуариста художника Владимира Милошевского при описании Холомков князей Гагариных: «Онегиноларинский пейзаж! Мягкий по своим негромким, но ласкающим формам!»(27)
Аналогии с пушкинскими образами возникали у обитателей подмосковного имения Осташево - у сына К.Р., великого князя Олега Константиновича:
Уж ночь надвинулась.
Усадьба засыпает...
Баюкает меня рой милых впечатлений,
И сон навеяла тень сонной старины,
И вспомнился мне пушкинский Евгений В усадьбе Лариных средь той же тишины. Такой же точно дом, такие же каморки, Портреты на стенах, шкалы во всех углах, Диваны, зеркала, фарфор, игрушки, горки И мухи сонные на белых потолках.» (1912-1913 гг.)
Эстетическая приверженность идеализированной «онегино-ларинской» России-не крепостнической, а родной, домашней, опоэтизированной творческого и представлял собой традиционную симметричную трехчастную композицию из основного объема с портиками под фронтоном и боковых крыльев, соединенных пониженными переходами. Сходные приемы развивали в своих усадебных постройках Ф.О Шехтель (Горки), В.Д. Адамович (Иславское), А.Э. Эрихсон (Любвино), И.В, Жолтовский (Липки-Алексейск, Бережки, Лубенкино), А.Е.Белогруд (Парафиевко и Качановка), И.А. Фомин (Холомки) и другие.
Как и все перечисленные усадебные постройки, главный дом в имении князя А.Г. Гагарина Холомки Псковской губернии, выстроенный Фоминым в 1912-1913 гг., имевший компактный объем хороших пропорций с шестиколонным портиком но главном фасаде и открытой полуротондой на парковом, воплощал целостное представление о классической усадьбе конца XVIII - начало XIX вв. Выдающийся советский историк искусства М.А. Ильин писал об этой постройке: « Гений Кваренги витает над этим строгим зданием.»(29). Действительно, фоминский дом, наряду с домами Жолтовского, Шехтеля, Эрихсоно, удивительно точно соответствовал устойчивому образу русской усадьбы, сложившемуся в национальном сознании.
Лаконизм гармоничных классических композиций этих построек очевидно перекликался с усадебными домами на полотнах В.Э. Борисова-Мусатова. Их образное родство симптоматично - оно обнажает важную черту неоклассицизма 1900-1910-х годов, все же более склонного к воплощению современной мечты о старинной усадьбе, очищенной воображением от прозаических подробностей, чем к ее конкретно-исторической стилизации.
Помимо рафинированных ансамблей, возведенных тонкими стилистами, подлинными профессионалами, сознательно воскрешавшими дух усадеб пушкинского времени, в России в те годы появилось немало более скромных неоклассических усадебных домов. Например, в Московской губернии - в Дубках графини Ливен, в Курской губернии - в Макаровке А.Н. Смецкого, в Лебяжьем Г.А. Новосильцева, в Фитиже Стремоуховых30 и т.д. Их знакомые формы выражали многообразие эстетических и художественных переживаний своего времени в форме «онегино-ларинской» усадьбы - воплощенной мечты и недостижимого идеала эпохи - но «пересказанной» языком своего времени и одухотворенной современным искусством.
Не единичны и характерны для начала XX в. были и реконструкции старых ампирных построек. Был перестроен с возможным сохранением классического облика главный дом старинной подмосковной Знаменское-Губайлово. Прелестный классический усадебный дом П.В. Лопухина во Введенском под Звенигородом был выстроен заново, но также с сохранением первоначального облика. («Старый дом был деревянный - его не так давно сломали, и на его месте последний владелец Введенского, граф Гудович, возвел почти такой же - каменный.»(31))
Образ ампирной усадьбы, усадьбы пушкинского времени был в конце 1900-1910-е годы перенесен и в дачное строительство. Не обладая возможностями содержать крупное поместье, средний класс, интеллигенция создавали свои загородные дачи в формах прежних усадеб. Вот как описывал одну из таких дач Бунин: «Двор дачи, похожей на усадьбу, был большой. Справа от въезда стояла пустая конюшня с сеновалом в надстройке, потом длинный флигель для прислуги, соединенный с кухней, из-за которой глядели березы и липы, слева, но твердой, бугристой земле, просторно росли старые сосны, на лужайках между ними роднимались гигантские шаги и качели, дальше, уже у стены леса, была ровная крокетная площадка. Дом тоже большой, стоял как раз против въезда, за ним большое пространство занимало смешение леса и сада с мрачно-величавой аллеей древних елей, шедшей посреди этого смешения от заднего балкона к купальне и пруду.»(32)
Аналогичное впечатление, например, производила дача художника Жуковского в Тверской губернии: « Приближаясь к даче, где жил Станислав Юлианович, я увидела большой дом, окрашенный в желтый цвет.(...) Дом произвел на меня впечатление помещичьей усадьбы. Но специфическая помещичья обстановка отсутствовала. Запомнились большие комнаты с холстами и подрамниками.»(33)
Помимо содержательной привлекательности, тяги к эмоциональному и зрительному «переодеванию», как можно более реальному погружению в мир усадеб пушкинского времени, - мир родной, с детства знакомый по строкам «Евгения Онегина», их постройки обладали еще одним, весьма важным для большинства дачевладельцев достоинством. Пушкинские усадьбы, будь то дом Лариных с «полкой книг и диким садом», будь то дом в Михайловском самого Пушкино были очень скромны по своим архитектурным формам. Благодаря этому качеству, их нетрудно было воспроизвести в новых, чаще всего деревянных, дачных домиках 1910-х годов.
Такого рода постройки удачно иллюстрирует прелестный деревянный дом в стиле провинциального ампира в подмосковной Удельной - с простым четырехколонным портиком, некогда открытой верандой на колонках, белыми изразцовыми печами и высокими потолками. Это дача Л.А. Тамбурер, близко знавшей семью И.В. Цветаева и его дочерей.34 Построивший ее в 1908-1909 гг., известный зодчий Иван Владиславович Жолтовский, снискавший широкое признание еще в дореволюционной России, по свидетельству очевидцев, впоследствии не раз интересовался: «Как там мой «ларинский» дом?»
А вскоре цепь ооссииских катастроф, из которых, возможно, самой крупной, неизжитой до сих пор, было культурная катастрофа, полностью уничтожившая онегино-ларинскую Россию, унесла в небытие и «лоринские» домики рубежа веков и их прекрасные прототипы. От них остался лишь слабый след и «выборочная» в силу обстоятельств, память, обусловившая безграничное, ортодоксальное даже порой экзальтированное поклонение литературе и искусству пушкинского времени», пережитое нами в советский период и напрямую унаследованное от дореволюционного десятилетия.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Бунин И.А. Думая о Пушкине.//Бунин И.А. Собр. соч. Т,6. М., 1988, С. 619.
2. Там же. С.620.
3. Там же. С.621.
4. Долгополов Л. Но рубеже веков. О русской литературе конца XIX - начала XX века. Л.,1985. С.275.
5. Осоргин М.А. Времена. Екатеринбург, 1992. С.535.
6. Федотов Г.П. Судьба и грехи русского народа. Т.1.СПб.,1991. с. 179
7. Там же С. 143.
8. Горелов М.М. Станислав Юлианович Жуковский. Жизнь и творчество. 1875-1944. М., 1982. С. 150,
9. Введение в 1886 г. французским поэтом Жаном Мореасом термина «символизм» (в программном произведении «Манифест символизма»), фактически, завершило процесс самоопределения нового художественного течения, признаки которого появились в искусстве Западной Европы еще в 1850-1860-х годах. Стихотворные опусы Бодлера, оперы Вагнера, живопись прерафаэлитов, философские идеи Д.Рескино, многообразная деятельность У.Моррисо - вот вехи, способствовавшие формированию основ художественного мышления символизма. Постоянное внимание к западноевропейской культурной жизни, характерное для всей русской культуры второй половины XIX в., способствовало быстрому укоренению его идей на русской почве, обусловило «предрасположенность» к нему многих русских художников, литераторов, музыкантов, архитекторов. В Россию идеи символизма проникали и осваивались как бы в нескольких содержательных регистрах. Кок способ художественного мышления французский символизм воспринимался главным образом через литературу - от Бодлера до Валери, как принципы визуально-пластической формы - через живопись Пюви де Шованно, Моро, Гогена, Редоно и других художников, а наиболее широко и массово - через прикладную графику, в том числе, плакат. В конце 1880-х годов В.С.Соловьевым были написаны сочинения «Красота в природе» и «Общий смысл искусство», заложившие основы теории русского символизма. В 1893 г. появился первый манифест русского литературного символизма - им стало брошюра Д.С.Мережковского «О принципах упадка и о новых течениях в современной русской литературе», содержавшая тексты двух лекций писателя, прочитанных в 1892 г.; с 1894 г. В.Я. Брюсов уже издает сборники «Русские символисты». В 1890 - 1900-е годы тематика символизма широко вошло в русскую живопись - в роботы М.В.Нестерово, А.И.Куинджи, В.М.Васнецова, М.А.Врубеля, М.В.Якунчиковой, В.Э. Борисова-Мусотова и других художников. В 1910 г. Андрей Белый опубликовал свою книгу «Символизм», наиболее полно и точно определившую мировоззренческие основы этого художественного течения. Несмотря но уже раздававшиеся в тот период голоса о закате символизма, А. Блоку в те годы еще виделись перспективы в будущем. Приведенные даты позволяют сориентировать это направление в историческом контексте культуры России.
10. Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский.// Полн. Собр. Соч. Т.ХII. М.1914. С.270.
11. Кара-Мурза С. Россия: что значит «не быть Западом»?// Наш современник, 1997, № 9, с.125, 127-128.
12. Лихачев Д.С. Просторы и пространство.// Лихачев Д.С. Избранное. СПб., LOGOS, 1997. С.472, 475.
13. Коро-Мурза С. Указ соч., с. 128.
14. Нащокина М.В. Указ.соч., с. 2.
15. Романов Н. XXXI Передвижная выставка в Москве.//Научное слово. Кн.5. 1903. С. 153.
16. Эрч. Отголоски дня. ХХХI Передвижная выставка картин.//Московский листок, 1903, 13 апреля.
17. Бунин И.А. Антоновские яблоки.// Указ соч. Т.2. М.,1987. С.168.
18. Нащокина М.В. Неоклассические усадьбы Москвы.// Русская усадьба. Сб. ОИРУ 3(19). М.,1997. С.73.
19. Федотов Г.П. Указ.соч. С. 170.
20. Бенуа А.Н. Живописный Петербург.// Мир искусства, 1902,т.7, № 1-6, Хроника, с. 1-5.
21. Нащокина М.В. Иван Фомин: поворот к неоклоссике.// Архитектура мира. Вып.7. М.,1998. С.104-105.
22. Фомин И.А. Московский классицизм.(Архитектура в Москве в эпоху Екатерины II и Александра I).// Мир искусства, 1904, № 7. С.149-198.
23. Там же. С. 188.
24. Шамурин Ю.И. Подмосковные. М., 1912. С.4.
25. Каждон Т.П. Художественный мир русской усадьбы. М.,1997. С.272.
26. Греч А.Н. Венок усадьбам.// Памятники Отечество. Вып.32. М.,1995. С.9.
27. Милашевский В.А. Вчера, позавчера... Воспоминания художника. М., 1980. С.277.
28. Россия в ее прошлом и настоящем. М., 1914-1915. Р.Х. [с.54-55.]. Принадлежность построек творчеству И.В. Рыльского установлено автором, в цветной вкладке «Русской усадьбы. № 4» имя И.В. Жолтовского указано ошибочно.
29. Ильин М.А. Иван Александрович Фомин. М., 1946. С. 18.
30. Холодова Е. Усадьбы Курской губернии. Историко-орхитектурные очерки. // Библиотечка «Славянского дома» 2 - 1997.
31. Греч А.Н. Указ. соч. С.18.
32. Бунин И.А. Зойка и Валерия,// Указ. соч. Т.5. С.321.
33. Цит. по: Горелов М.М. Указ. соч. С. 101.
34. Синеоково Т.Л. Удельная до и после... Удельная, 1994. С.16.