Женя Воскобойникова прошла через многое: одна из главных красавиц Воронежа, модель и гордость родителей, в 22 года чуть не погибла в страшной автомобильной аварии, после которой она и ее подруга Настя остались инвалидами. Дальше были — операции, реабилитация, депрессия, отчаяние и… обретение совершенно иного смысла существования, переезд в Москву и работа на телеканале «Дождь». Женя стала общественным деятелем: она заставляет услышать голоса тех, кого общество старается не замечать, она нашла в себе силы любить и быть любимой, родила дочку Марусю и продолжает свою борьбу.

Как ей это удалось? Откуда появилось чувство, что авария произошла не в качестве наказания за что-то, а для чего-то? Как изменилась хрупкая длинноногая блондинка, оказавшись в столь драматичных обстоятельствах?

Об этом рассказывает сама Женя в книге «На моем месте. История одного перелома» (издательство «Индивидуум»), которую ей помогала писать журналистка Анастасия Чуковская. «Домашний очаг» публикует фрагмент книги.

Это не со мной

…Очнулась я день на третий. Горло что-то сжимает, в носу щекотно, я в трубках, катетерах, ко мне подключены какие-то аппараты, датчики, капельницы. Первым желанием было немедленно все вытащить. Голова поворачивалась с трудом, у меня даже приподняться не получилось. Я могла только протянуть одну руку к другой. Я пыталась пальцами оторвать пластыри и вытащить из руки какую-то штуковину. Я не чувствовала своего тела ниже пояса.

Где мои ноги? Когда меня развяжут, надо обязательно себя ощупать, решила я. Рядом были люди, но я никого не видела, не могла представить, кто они. Пищали аппараты. Я могла ориентироваться только по звукам и по теням на потолке. Я поняла только, что я в реанимации, ко мне никого не пускают. Мне никто ничего не объяснял. Сколько дней я здесь? Еще февраль?

Я открывала глаза и видела трещины на потолке. Я закрывала глаза и видела те же трещины. Меня на железной каталке возили на физиопроцедуры и в барокамеру. Под лязг железа я изучила все потолки своего этажа. Каталка помещалась только в грузовой лифт. Медсестры со свистом меня завозили в него, непременно ударяя о стену той частью каталки, где была моя голова. Этого можно было избежать, если продолжать катить меня вперед ногами, но это же суеверие: «Так покойников возят, а ты пока живая, так что это мы для тебя стараемся, скажи спасибо».

Уже тогда я узнала, что мои ноги все-таки целы. Просто я их не чувствую, не могу ими управлять. Их как будто и нет вовсе.

Собраться с мыслями я могла только ночью, когда меня оставляли одну. Тогда я, наконец, могла поплакать — так, чтобы никто из родных не видел. За что мне это? Что я сделала не так? Это потому, что я заносчивая, да? Это все моя гордыня? Это чья-то зависть? Может, я хвасталась? Жених, модельная карьера, dolce vita, обязательно все было выставлять напоказ? Думала, весь мир будет у твоих ног, вот посмотри, где теперь твои ноги? Получила по заслугам?

Что говорят врачи?

Пришла весна. Я не умерла. Меня часто навещали. И все-таки я срывалась. Меня выводило из себя то, что предстоит еще несколько месяцев ждать следующую операцию, что я завишу от того, когда пришлют пресловутые титановые пластины из Америки (тогда, в 2006-м, они стоили 200 тысяч рублей), когда ответят из больницы в Москве, — все надо было самим организовывать. Мне иногда казалось, что это просто страшный сон, я сейчас проснусь — и все будет по‑прежнему. Мне надо просто подождать. А потом еще подождать. И еще. В начале лета из Америки приехала моя новая запчасть, и меня на скорой повезли в Москву.

Я теперь была не «Леди Совершенство», я — «травматическая болезнь спинного мозга вследствие переломовывиха четвертого и пятого грудных позвонков».

Мне в палату прикатили коляску. Неужели должна в нее сесть? Но я почувствовала облегчение, когда первый раз оказалась в ней, наконец, сменились декорации, я теперь видела не только потолок и жуткие лампы. Я могла осмотреться.

Ну что, Жень, может, сходим куда-нибудь прогуляться? Тут недалеко Ваганьковское кладбище.

Да, мам, отличный вариант. Я полгода света белого не видела и вот начну с кладбища. Давай как-нибудь в другой раз?

— Ты зря! Я уже там была, мне понравилось. Красиво, спокойно.

Мне уже 21 год, а я не могу самостоятельно почистить зубы. Да что там — я даже не могу понять, хочу ли я в туалет. После первого же реабилитационного центра я потребовала, чтобы мама меня больше не сопровождала и оставалась в Воронеже. Я старалась со всем справляться сама — пересаживаться в коляску, готовить, одеваться.

Если привыкнуть к чьей-то постоянной помощи, от нее потом уже не откажешься. Я переживала, что буду обузой для своих родителей. Наверное, я в этом где-то перегибала палку, но зато у мамы освободилось время, она смогла вернуться на работу.

Я понимала, что меня засасывает какая-то трясина. Я не знала, как общаться с теми, кто остался рядом. Люди не знали, как со мной разговаривать, о чем. Да я и сама не знала, что им сказать. Они приезжали и спрашивали: «Ну что, есть прогресс? Что говорят врачи?» С тех пор как я начала ездить по центрам, у меня сменился круг общения. Я могла говорить только с теми, кто пережил то же, что и я.

Нужно бороться

Только через пять лет после аварии я первый раз поговорила с психологом. Своего первого и единственного психолога Дарью Андреевну я встретила в реабилитационном центре «Преодоление» в Москве. Дарья Андреевна первой заметила, насколько крепко я вжилась в роль героини плаксивых телевизионных сюжетов.

Она мне сказала: «Попробуй не зацикливаться на этом. Не заняться ли тебе чем-нибудь более конкретным? Если ты так хорошо себя ощущаешь в кадре, может, тебе попробовать получить работу на телевидении?» Я была ошарашена таким предложением. Я живу в провинции. Я инвалид. Какая работа на телевидении?

«С вами хочет поговорить помощница Натальи Синдеевой». — «Я не против! А кто такая Наталья Синдеева?» — «Здравствуйте, Евгения, мне только что звонила Наталья, она ехала в машине и услышала концовку программы, она спрашивает, не могли бы вы приехать завтра на кастинг? Это на «Октябре» — там сейчас строится телевизионная студия. Вам надо будет поговорить перед камерой, вы сможете?»

Я подумала: «Странно, какой еще кастинг? Что еще за телеканал? Мне завтра днем уже домой ехать, а у нас еще все магазины не изучены. Мне нужна блузка, не в полоску и не в горошек, чтобы не рябила в кадре, и не белая, а я до сих пор ее не нашла».

Наталья бурно жестикулировала: «Ты прости, что так грязно, но что поделать — мы строим телеканал. Хотим сделать что-то светлое, оптимистичное — мы же сами традиционный телик давно не смотрим. Будем поднимать важные темы, и мне кажется, что ты могла бы нам в этом помочь. Мы чувствуем, что в наших силах менять жизнь к лучшему. Подумай, может, поработаем вместе?»

Я разглядывала Наталью. Вроде женщина прилично одета, на сумасшедшую не похожа.

На слове «концепция» я отключилась, она с такой серьезностью говорила про свой телеканал, что-то про бизнес-модель, про контент — я ничего не понимала. Сама Наталья говорила со мной как ни в чем не бывало. Я поймала себя на мысли, что на меня давно никто не смотрел как на нормального человека. «Женька, привет. Мы готовы запускаться.

15 марта ждем тебя в офисе», — эту эсэмэску я перечитывала несколько раз. А потом снова доставала телефон и снова перечитывала…

Женька! Срочно беги в монтажку, нужно перезалить твой материал, отрежь концовку, она не подходит.

Женька! Срочно бери камеру — надо ехать в Красный Крест.

Женька, иди сюда скорее, мы тебя ждем!

Иди, беги — мне никто не делал никаких скидок. Если все здесь целый день носятся, то и я вместе со всеми.

Женя, где твой характер? Покажи нам его, мы знаем, что он у тебя о-го-го. Почему мямлишь в камеру? Громче, Женя, громче! Вот так, молодец! Нет, опять куда-то все исчезло. Не слышу тебя, еще раз, с самого начала…

В нашу третью встречу Миша перешел сразу к делу: «Выходи за меня замуж!» — «Ты с ума сошел?» — «Я серьезно сейчас». — «Миша, ты не понимаешь, что значит жениться на женщине с инвалидностью». — «Я вижу тебя, а не твою коляску».

Я не хотела принимать поспешных решений. Мне нравилось, что у нас роман, но мы почему-то действовали друг на друга разрушающе. Я могла вывести Мишу из себя за минуту, не понимая, что я делаю не так.

…Миша снова сказал, что хочет жениться. И как можно скорее, лучше всего в ближайший месяц. «Но зачем так спешить?» «Если мы это не сделаем немедленно, мы этого не сделаем никогда». Слова доктора о том, что я не смогу иметь детей, я запомнила на всю жизнь. Но Миша над этим только смеялся. «Такого не может быть, чтобы у нас с тобой не получилось!» Через два месяца я забеременела. «Вы правда собрались рожать?» — в женской консультации были мной недовольны.

Рождение Маруси — новая точка отсчета целого периода в моей жизни. Когда нас с Марусей выписали и мы оказались дома, до меня потихоньку начал доходить масштаб произошедшего. Я — мама. Это — моя дочка.

В декрете мне было хорошо. Впервые в жизни мне не надо было никуда бежать, я никуда не опаздывала, наконец-то в моей гонке наступил перерыв. Когда пришла весна, я поняла, что я несколько лет не видела, как распускаются почки на деревьях. А вот мы гуляем с Марусей и смотрим по сторонам. Всюду — жизнь!

Вместе с этим пришло постоянное беспокойство. Первый раз я куда-то выехала без ребенка примерно через месяц после родов и только потому, что причина была уважительная. Я должна была перенять эстафету паралимпийского огня! Я столько готовилась к нашим Олимпиадам, столько репортажей сделала на эту тему, я не могла этого пропустить. Я гордилась, что я тоже к этому причастна. Я должна была пронести факел 100 метров. Факел был тяжелым, хорошо, что мне помогал волонтер — он толкал мою коляску.

…Я скучала по своей безумной работе. На канале меня ждали. Зрители тоже, они писали, что со мной как будто старый «Дождь» вернулся, тот, который действительно Optimistic channel. Главный редактор канала Миша Зыгарь мне тоже говорил: «Женька, скорее возвращайся, а то без тебя пропали все хорошие новости. Сплошная война в эфире!» Мне было приятно, что у зрителей я ассоциируюсь со всем жизнеутверждающим в нашей повестке.

Я готовила марафон по борьбе с лейкозом в прямом эфире, занималась сюжетами и гостями. Ведущей должна была стать Анна Монгайт, но в последний момент она не смогла. Миша Зыгарь поставил меня вместо нее. «Миша, ты что, я не знаю, как сейчас строится эфир!» — «Ну вот и узнаешь!»

Так из корреспондента я превратилась в ведущую. У меня гибкое расписание, я работаю несколько дней в неделю, но с утра и до вечера. А в остальные дни мы с Марусей проводим вместе. Маруся смотрит меня по телевизору. Правда, она меня иногда путает с Аней Монгайт. Для нее все блондинки на экране — это мама.

Женя Воскобойникова прошла через многое: одна из главных красавиц Воронежа, модель и гордость родителей в 22 года чуть не погибла в страшной автомобильной аварии, после которой она и ее подруга Настя остались инвалидами. "Вы больше не сможете ходить", - свой приговор Женя услышала в провинциальной больнице, где провела больше полугода, перед тем как отправиться на лечение в столицу. А дальше - опе

“На моем месте. История одного перелома” я ждала несколько месяцев. Получив заветную посылку - прочла ее за вечер. Первое впечатление, что чертовски сложно оторваться от страниц. Но держит не магия слога или загадки сюжета, а дружеский разговор, который на грани искренности, добра и зла ведет с читателем смелая Евгения Воскобойникова. Отдельное восхищение вызывает Анастасия Чуковская, соавтор Евгении, записавшая ее историю.

источник фото - сайт телеканала Дождь tvrain.ru

Когда я думала, о том каким может быть содержание этой книги, больше всего я боялась увидеть историю, записанную со слов одной или нескольких восковых масок. Публика любит героев, которые играют разные роли перед софитами общественно внимания. В таких сагах, даже когда автор говорит о себе, он пересказывают содержание от лица придуманного персонажа или словами одной из своих социальных масок.
“На моем месте” совсем не такая история, в ней нет воска и затхлого запаха. Это не монолог со сцены и даже не биография, а предельно личная беседа на кухне. Когда близкий друг делиться с тобой своими открытиями и печалями, а ты случаешь и не хочешь его перебивать. Страшно прервать собеседника и разрушить ощущение волшебства, потерять волнующее ощущение когда разговор меняет твою жизнь в минуты своего звучания.
История которую рассказывает Евгения условно можно разделить на две неравные части. В первой нас ждет беззаботное существование привлекательной девушки до аварии, а затем не всегда простая дорога к счастью красивой женщины после нее. К чести автора, она могла бы вылить всю боль или погрузить читателя на сдавливающую до слез глубину проблем с которыми сталкивается человек и его тылы, потеряв здоровье. Евгения Воскобойникова журналист и знает, как хорошая драматическая завязка легко выжимает слезу и деньгу из чувствительно зрителя. Тем ценнее ее история, потому что вопреки ожиданиям она выбирает легкую и солнечную как слепой летний дождь манеру общения для этого рассказа.
Евгения держит за руку своего читателя, когда показывает путь на сложные для восхождения вершины. Она не бросает его блуждать в одиночестве, даже когда приходиться пробираться через страшные коридоры больниц. Просто автор знает, как много сил дает искренняя поддержка, поэтому она щедро дарит ее своим читателям.

“На моем месте” одна из самых честных и приятных книг, которые я открывала в последние пару лет. Так просто как Анастасия Чуковская и Евгения Воскобойникова еще никто не рассказывал о том как сложно, но важно каждому человеку жить интересной, полной и достойной жизнью.

С презентацией книги «На моем месте. История одного перелома», которую Евгения Воскобойникова написала в соавторстве с журналисткой Анастасией Чуковской, телеведущая канала «Дождь» приехала в родной Воронеж в воскресенье, 11 декабря. Как признается сама Женя, в этой книге она «вывернулась наизнанку».

В книге история Женя переплетается с историями других людей, оказавшихся в инвалидном кресле Фото: АиФ/ Фаина Мания

«Вы больше не сможете ходить»

История Жени известна многим. Воронежская красавица, модель в 22 года попала в страшную автомобильную аварию. После шумной вечеринки Женя и ее подруги - Настя и Дина - сели в машину к пьяному водителю. Не справившись с управлением, он врезался в дерево. Девочки чудом выжили, но Жене и ее подруге Насте поставили страшный диагноз. «Вы больше не сможете ходить», - такой приговор им вынесли в воронежской больнице. Девушке-инвалиду пришлось начинать жить заново. Первым важным шагом стала поездка на лечение в Москву.

«В первый приезд в реабилитационный центр мне открылся новый мир, закрытый от тех, кого это не касается. Я не одна. Сколько нас таких, оказывается! Мы спинальники. По моей личной статистике, подавляющее большинство людей, которые, как и я, на коляске, попали в автомобильную аварию. В реабилитационные центры Москвы и Подмосковья откуда только не едут — я видела людей из Калининграда, Уссурийска, Владивостока», - говорится в главе из книги «Добро пожаловать в Саки».

«В книге история Жени переплетается с историями других людей, оказавшихся в инвалидном кресле. И, как ни странно, они во многом схожи. Люди проходят через повторяющиеся стадии - авария или какое-то другое несчастье, затем наступает этап депрессии, переживания травмы. А дальше самое важное - либо человек отталкивается от дна и старается двигаться вперед, либо не отталкивается», - прокомментировала Анастасия Чуковская.

Могла ли я представить, что перееду в Москву насовсем, устроюсь на работу, рожу ребенка… Наверное, это судьба

В воспитании дочери тележурналистке помогает мама Фото: АиФ/ Фаина Мания

Переезд, карьера на ТВ и рождение дочки

Могла ли поверить Женя, что спустя несколько лет после страшной трагедии, ее жизнь снова кардинально изменится. На этот раз - в лучшую сторону. То, что девушка-инвалид из Воронежа станет телеведущей одного из столичных каналов, сама Женя называет «делом огромного случая».

«Не знаю, что это было, возможно, звезды сошлись в одном месте. Уже, будучи в инвалидном кресле, я приехала на несколько дней в Москву. У нас с подругами намечался шопинг. Тогда же знакомые пригласили меня на радио «Серебряный дождь» обсудить проблему «Доступной среды». Эфир вела Ирина Хакамада. Как сейчас помню, мы час проговорили с ней на эту тему. В студию поступало множество звонков, уже тогда было ясно, что люди готовы обсуждать эту проблему, - вспоминала Евгения Воскобойникова на презентации своей книги. - По воле случая, этот эфир слушала Наташа Синдеева (ред . - основатель и генеральный директор медиахолдинга «Дождь»). Вскоре со мной связалась ее помощница и предложила поучаствовать в кастинге на роль ведущей. Не раздумывая, я согласилась. Тогда я даже не думала, во что выльется эта поездка. Могла ли я представить, что перееду в Москву насовсем, устроюсь на работу, рожу ребенка… Наверное, это судьба».

И ведь успешная профессия - далеко не последнее достижение девушки в инвалидном кресле. Спустя семь лет после аварии она родила чудесную девочку Марусю. Как Женя справляется с воспитанием дочери, она рассказала на встрече с воронежцами:

«Спасибо за это, во многом, моей маме. Я не смогла бы и работать, и воспитывать ребенка, и заниматься общественной деятельностью. Ведь даже здоровому человеку все это дается непросто».

Женя активно борется за права инвалидов Фото: АиФ/ Фаина Мания

О «Доступной среде»

Сейчас телеведущая активно борется за права инвалидов. Эту проблему они вместе с соавтором поднимают в книге не раз.

«Сейчас проблеме «Доступной среды» уделяется много внимания. А как мне кажется, когда общество начинает об этом задумываться, это уже 50% успеха. Мы ее наконец-то признали и готовы обсуждать. Несмотря на то, что в нашей стране она стоит гораздо более остро, чем где бы то ни было, я вижу заметный прогресс. Даже по собственному примеру могу сказать, что отношение ко мне прохожих на улице за 10 лет заметно изменилось. Если раньше, я видела в их глазах - ужас, страх, то теперь они реагируют на меня совершенно спокойно и адекватно», - отметила Женя.

«Пока мы писали эту книгу, я натолкнулась на проявление разной воли к этой проблеме. Большой воли телеканала «Дождь», чье руководство решилось взять ведущую в инвалидном кресле и сделать ее звездой, - прокомментировала Настя. - Но есть и множество проявлений маленькой воли. Например, когда руководитель кафе решил установить в своем заведении пандус. Все это, я считаю, маленькие шаги к решению серьезной проблемы».

В начале декабря в издательстве «Индивидуум» выходит книга «На моём месте. История одного перелома», совместно написанная Евгенией Воскобойниковой и журналисткой Анастасией Чуковской. Евгения Воскобойникова - телеведущая, активистка и модель, которая в двадцать два года вместе с подругами попала в автомобильную аварию и теперь вынуждена передвигаться в инвалидном кресле. Приводим отрывок из главы «Пошевели пальчиком», в котором Евгения рассказывает, как она оформляла инвалидность и с какими предубеждениями сталкиваются люди с инвалидностью в России.

Глава 6. Пошевели пальчиком

Я вернулась домой обессиленная. Я больше не могла задаваться вопросом, что дальше. Мне хотелось взять паузу, чтобы понять, а что теперь - раз никакие врачи, физиотерапевты, чудодейственные тренажёры и преподаватели лечебной физкультуры мне не помогают. Наверное, правы ребята. Чем скорее я признаю, что ничего нельзя сделать, тем легче мне станет дальше жить. Пока я не вылезала из больниц, мой брат женился. У близких жизнь продолжалась. Я понимала, что и моя тоже должна продолжаться. Тем временем моя героическая мама в перерывах между работой проходила через огонь и медные трубы в собесах и соцстрахах - пришла пора оформлять инвалидность. Инвалидность. Я пыталась примерить это слово на себя, но у меня не получилось. Какой же я инвалид? Неужели так бывает? А что это значит? Сама мысль, что я должна просить признать себя зависимой, требовать пенсию 6 500 рублей в месяц, меня угнетала. Но ещё больше угнетало то, что не каждый может добиться такой чести от государства.

Предстояло собрать огромное количество новых справок, хотя мои выписки из больниц и реабилитационных центров, снимки и МРТ - это уже тяжеленная папка. Дома звучало бесконечное «Алло, здравствуйте, Вадим Петрович? Вадим Петрович, это Елена, мама Жени Воскобойниковой, вы помните нас? Да, Вадим Петрович, перезвоню. Когда вам удобно?» С каждым из моих врачей предстояло заново встретиться, попросить выдать новые бумаги, чтобы дата экспертизы стояла сегодняшняя. Маме приходилось бегать по разным этажам больницы - то печать поставить, то подпись переделать, то с печатью ошиблись, надо заново, а вот заметили опечатку. Жуткая бумажная волокита. Надо было собрать как можно больше доказательств, что с моим диагнозом жить невыносимо. С этим личным делом предстояло отправиться в поликлинику на специальную комиссию. Я себе это не так представляла. Мне казалось, что всё должно было уже произойти. Я думала, что наиболее безболезненно и логично это можно было сделать так: врачи сообщают в специальную службу, что появился такой пациент, секретарь принимает все документы, и вот нам перезванивают и говорят: «Всё готово. Вам удобно забрать у нас или нам отправить курьера?» Казалось бы, что может быть проще? Но на деле всё было иначе.

Сначала выяснилось, что я не была прикреплена к своей поликлинике. Неудивительно, ведь я почти никогда не болела. Мне предстояло прикрепиться. Чтобы прикрепиться, надо лично появиться в регистратуре. А чтобы лично появиться в регистратуре, надо прийти в поликлинику. Но как? Пандуса нет, лифта нет, как после регистрации попасть на комиссию на третьем этаже, я не знаю. В итоге мама проходила за меня все эти круги российского ада, так хорошо знакомые каждому участнику этого процесса: «Женщина! Куда вы лезете?», «А кто последний?», «Вы за кем занимали?», «Можно я зайду - мне только спросить», «Мужчина с портфелем куда-то ушёл, значит, моя очередь». И наше с мамой любимое: «Женщина! Вас тут не стояло!»

Можно было организовать приезд комиссии на дом. Надо было подгадать, когда все три врача смогут совпасть по расписанию. Сердобольный терапевт подсказал: «Не забудьте им заказать такси до вашего дома и обратно, пешком они к вам не пойдут. Бахилы купить не забудьте, обувь они снимать не будут. И попросите Женю вести себя потише. Если может - пусть заплачет. И пусть ни в коем случае не выезжает из комнаты их встретить - надо показать, какая она немощная». Две пожилые дамы и пожилой господин обступили меня в нашей гостиной и начали задавать вопросы:

Женя, пошевелите ногой, пожалуйста. Не можете? Точно не можете?

А сейчас? Давайте попробуем. Ну хотя бы пальчиками чуть-чуть.

Я смотрела на них, как на идиотов. Мне было за них стыдно. Я понимаю, что это их работа, но ведь это просто абсурд. В результате мне дали инвалидность I группы только на год. Как будто с диагнозом «разрыв спинного мозга» в один прекрасный день я встану и пойду, а свою пенсию буду тратить на педикюр и скрывать это. А потом буду снова садиться в свою коляску, чтобы притвориться инвалидом и попасть по квоте в санаторий. Но не в Москву, это только для москвичей. И не в Крым - это тоже только для москвичей. А куда-нибудь неподалёку и не по профилю. Первые три года инвалидность мне продлевали только на год.

Раньше на меня смотрели с восхищением - как я иду по подиуму, как позирую фотографу. А сейчас на меня смотрят с неподдельным ужасом, будто я заразная

Как-то раз позвонила подруга. Я сидела дома, делала завтрак, смотрела из окна - валил снег. Подруга звонила с улицы, она еле успевала на работу.

Ну ты представляешь, такая слякоть, я на каблуках, несколько раз чуть не упала! Вся взмокшая влетела наконец в маршрутку, водитель хотел сначала уехать, но я прям кулаком по ней долбанула, так что он остановился и открыл. Боюсь, всё равно опоздаю на работу, опять будет выговор. А ты чем занимаешься?

Завтракаю.

Ох, Женька, хотела бы я оказаться на твоём месте!

Ты уверена?

Ой, прости, я не это имела в виду.

Я понимала, что меня засасывает какая-то трясина. Я не знала, как общаться с теми, кто остался рядом. Люди не знали, как со мной разговаривать, о чём. О том, как классно они где-то потусовались? Как куда-то съездили? Да я и сама не знала, что им сказать. Иногда звонила какая-нибудь компания знакомых, которая считала, что, раз я сижу дома, у меня наверняка нет никаких дел и планов. «Ну что, мы зайдём к тебе! Когда? Точно сказать не можем, это может произойти в любой момент, мы тут по делам катаемся, ну ты же ничего не делаешь особенного, правда?» Они приезжали и спрашивали: «Ну что, есть прогресс? Что говорят врачи?» С тех пор как я начала ездить по центрам, у меня сменился круг общения. Я могла говорить только с теми, кто пережил то же, что и я.

То же происходило и с моими родителями и их друзьями. Непосвящённым людям наша жизнь была не очень понятна. Какая-то динамика в моём состоянии была, но в этих нюансах могли разобраться только мы сами. Наверное, друзьям было неловко лишний раз позвонить. Возникали всё большие паузы в общении, после которых было трудно снова появиться и продолжить с того места, где всё остановилось. Мама перестала общаться с близкой подругой. Когда я попала в аварию, та сказала что-то вроде: «Ну, это было предсказуемо. Это наказание. Зачем же она моделью повсюду шастала!» - и маме это передали. Зачем надо было передавать? Наверняка подруга сказала это в сердцах, не понимая, что сейчас испытывает моя мама, да и вообще все мы. Но эта фраза положила конец их отношениям.

Хотелось сменить обстановку, но я отказывалась ездить с друзьями в те места, которые не оборудованы для моей коляски. На их предложения «да мы тебя отнесём» я огрызалась. Я не могла адекватно реагировать, просто благодарить за заботу, меня эти предложения унижали. Меня разрывало между «я же инвалид» и «я сама всё сделаю». В Воронеже после реконструкции открылся центр, в котором есть кинотеатр, ресторан, кафе. И в нём все оборудовано для людей в инвалидных креслах - везде пандусы, широкие проёмы. Вот туда я могла ездить без проблем.

Мы с мамой отправились в кино. Первый раз я, можно сказать, вышла в свет на коляске. Мы попали на фильм Андрея Кончаловского «Глянец». Я не могла оторваться от экрана, передо мной проносилась вся наша безумная модельная жизнь. Так вот мы кто, оказывается, - «мохнатое золото», по выражению одного из главных героев, который по сюжету обеспечивает толстосумам компанию хорошеньких девиц. На моменте, когда этот же герой проверяет мягкость пяток своих подопечных моделей, я хохотала - у нас тоже такое было! Но как же нам повезло, что в нашем случае всё было вполне невинно. И, конечно, героиня Юлии Высоцкой была мне знакома - девушка из Ростова, которая хочет красивой жизни. Когда были показаны сцены на Лазурном Берегу, я вспомнила, как в конце наших поездок нам, девочкам, дарили украшения с бриллиантами. Для того, чтобы их получить, надо было принять участие в какой-то игре. Как-то раз надо было залпом выпить шампанское, чтобы достать кольцо, которое лежало на дне бокала. Моя подруга всю поездку питалась только листьями рукколы, боясь потолстеть, и после нескольких глотков ей стало плохо. Всё это было невозможно далеко от меня теперь. С какой-то другой Женей. Это её вместе с другими девчонками остановили в аэропорту Лондона и попросили открыть чемодан. А в чемодане были огромные разноцветные фаллоимитаторы - подарок на память о поездке на Багамы. Иногда до меня доходили новости из жизни девочек-моделей, они так и ездили с Димой по миру, некоторых я видела в журналах. Мне казалось, что у них жизнь продолжается, а у меня остановилась. Но почему-то туда, к ним, уже не хотелось.

В зале зажёгся свет, мы с мамой выехали в вестибюль кинотеатра. На меня были направлены все взгляды. Я занервничала. Раньше на меня смотрели с восхищением - как я иду по подиуму, как позирую фотографу, как танцую. А сейчас на меня смотрят с неподдельным ужасом, будто я заразная. А также с состраданием. И это длится не какое-то мгновение, меня сверлят глазами - взрослые мужчины и женщины, пожилые люди, молодые, все! Мне вдруг стало стыдно. Это всё коляска? Я плохо выгляжу? Но я сделала укладку, макияж, я хорошо одета. Но нет, на меня всё равно смотрели, как на инопланетянина. Мама это тоже заметила. Я чувствовала, как она напряглась. После этого я на несколько недель закрылась дома. Даже думать не хотела о том, что мне когда-нибудь ещё придётся выйти. Что ещё меня там ждёт?

Но долго я не выдержала. Мама меня выманила на шопинг, хотела меня порадовать. Мы поехали в торговый центр. После покупок мы подошли к стойке информации что-то уточнить насчёт парковки. И тут администратор начал отвечать не мне, задавшей вопрос, а моей маме! Как будто если я на коляске, то, скорее всего, я соображаю тоже плохо и понять ответ я не смогу. Лиза и Света потом подтвердили, так оно и есть. Действительно, людям кажется, что если у нас инвалидность, то она и на деятельность мозга обязательно распространилась. У Лизы была такая история: ей назначили физиотерапию. Предстояло каким-то специальным лазерным аппаратом светить на больное колено. Обстоятельная женщина в белом халате инструктировала Лизу: «Только ни в коем случае не свети себе в глаз. Ты поняла меня? Только не в глаз. Аппарат должен работать только с твоим коленом. Ко-ле-ном. Это ясно?» Лизе было всё ясно. Доктор вышла из кабинета. Буквально через несколько секунд эта женщина внезапно вбежала обратно - проверить, не светит ли Лиза лазером себе в глаз, пока никто не видит!

Я злилась. Всё, с чем я сталкивалась, заставляло меня думать, что со мной всё кончено, и моя задача - смириться с этим как можно скорее. Дома я открыла компьютер и залезла на форумы для инвалидов. Люди жаловались на свои цистостомы, просили совета, разбирались в законодательстве, кто-то задавался вопросом, есть ли секс после травмы, какова вероятность выйти замуж… В этих тредах разворачивался мир, закрытый от тех, кого это никак не касается. Мир, в котором люди разделились на тех, кто злится и жалеет себя, и на тех, кто думает, что всё ещё возможно, и призывает остальных не опускать руки. Причём в этих двух лагерях случаются перебежчики. Активные позитивные оптимисты вдруг сталкиваются с несправедливостью, закрываются и прячутся дома. И, наоборот, тот, кто вчера ныл, видит, что его знакомый по форуму получил второе высшее, и тоже теперь рвётся в бой. Я скроллила сообщения от пользователей Хеллбой, Мистер Мачо, godisme365 и думала, что это не моё. Я не смогу закрыться от мира и сидеть сутки напролёт на форумах cреди себе подобных, выдавать себя за того, кем не являюсь. Мне надо что-то делать.

Фотографии: Денис Борисов-Рис, Bezgraniz Couture, Издательство "Individuum"